Весь мир - Теория Абсурда... на практике
Название: Слухи, вампиры и обои в цветочек - безумие в большом городе
Автор: БК-тем
Бета: Талер, Амелия Уинстон
Размер: макси, 48 260 слов
Пейринг/Персонажи: Городская Стража Анк-Морпорка, жители города, ОМП и ОЖП в допустимом здравым смыслом количестве.
Категория: джен
Жанр: детектив, агнст, юмор, экшн.
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: В Анк-Морпорке происходят странные и даже абсурдные преступления. Они могли бы стать темой для анекдотов, но в дело вступают желтая пресса, горячая "любовь" горожан к соседям и закон подлости, который преследует любого занятого семейными делами стражника в любой вселенной. Кто знает, возможно возможно грядущие неприятности - не плод воображения командора Ваймса?
Примечание/Предупреждения: Действие происходит в период между книгами "Ночная стража" и "Чудовищный взвод".
Часть 1.
читать дальше Сэм Ваймс нахмурился и попытался внимательно и максимально непредвзято изучить место преступления. Учитывая личность главного подозреваемого, командору пришлось приложить определенные усилия. Примерно столько же сил ему потребовалось бы для того, чтобы затащить на руках аркканцлера Незримого Университета на самый верх Башни Искусств. Не то чтобы он был уверен в его, – подозреваемого, а не аркканцлера, – вине, просто… Просто Ваймс чувствовал, как где-то внутри закипает злорадство, и это мешало сосредоточиться. Хорошо, что было кому поручить допрос.
– И вы уверены, что вчера вечером ничего этого не было? – карандаш замер над страницей блокнота. Капитан Моркоу вежливо улыбнулся почтмейстеру. Ваймс тоже покосился на подозреваемого, но тут же переключил всё своё внимание на ковер под ногами.
– Уверен, – выдохнул Мойст фон Липвиг и, сделав над собой усилие, стащил с пострадавшей ноги продырявленный ботинок.
– И вы уверены, что всё это, – Моркоу обвел помещение взглядом, – сделали не вы?
– Совершенно уверен, – почтмейстер заставил себя оторвать взгляд от пострадавшей конечности и тоже принялся разглядывать гостиную дома семьи Добросерд.
Всего за одну ночь стены покрылись шпалерами с нежным цветочным узором, потолок побелел и обзавелся лепниной, а вся знакомая мебель исчезла. Мойст с интересом прикоснулся к подлокотнику шикарного дивана, на который его сгрузили неодобрительно гудящие големы. Диван радостно отражал свет новенькими деревянными завитушками и мягко пружинил под обивкой приятного персикового цвета. Он осторожно, чтобы не потревожить ногу, пододвинулся к краю и поднял с пола обшитую кружевом подушечку. Таких подушечек в гостиной было не меньше пяти… Но в преобразившейся спальне госпожи Ангелы Добросерд их было намного, намного больше.
Мужчины одновременно нахмурились и принюхались. Из-под двери просачивался запах жженых перьев.
Стоявший ближе всех к спальне Ваймс бросился к двери и изо всех сил дернул ручку:
– Именем закона! Не смейте ничего жечь!
– Командор, капитан, я клянусь вам, что не имею к этому никакого отношения! – повторил Мойст, хорошо понимая, что скорее Великий А`Туин станцует джигу, чем начальник Стражи проникнется. – Я же не самоубийца.
Ваймс вытащил сигару и покосился на столпившихся за окном големов. При полном отсутствии воображения видимую часть эскорта госпожи Добросерд можно было принять за ряд особо кособоких статуэток, вылепленных гончарами-любителями. И вся эта керамика была очень сердита. Если бы среди них не оказалось пришедшего на собрание Дорфла, место преступления было бы уничтожено сразу, как только Ангела Красота Добросерд зажгла свет и увидела, во что превратилось её жилище. Ваймс в этом не сомневался.
– Расскажи, что здесь случилось, – велел он почтмейстеру, облокотившись на край лакированного комода. Комод весело звякнул позолоченными ручками. Ваймс подавил зевок. – А то я мог понять вопли этой барышни неправильно. Как долго, где, кто… Ты знаешь, что нас интересует.
– Командор, – бывший преступник указал на свою пострадавшую ногу, – я здесь тоже жертва.
– Это еще ничего не значит, – Ваймс похлопал по карманам в поисках зажигалки. Вряд ли хозяйка была бы против дыма. – Не трать моё время.
– Госпожа Добросерд в течении последних двух дней была в Псевдополисе по делам Траста. Её семья отправилась на свадьбу к каким-то родственникам еще неделю назад и осталась погостить. Госпожа Добросерд вернулась с утренней почтовой каретой. На два дня раньше, чем планировала, если вас это заинтересует. Я решил проводить её домой… А големы, кажется, решили проводить МЕНЯ. Мы пришли ровно в четверть восьмого – это может подтвердить Кашляющий Тони, вор пятого разряда, работающий в утреннюю смену на соседнем углу. Следов взлома я не заметил. Гильдии Воров уплачено на два месяца вперед… Мы нашли помещение вот в таком виде.
Ваймс еще раз огляделся по сторонам. Не то, чтобы изменения были совсем ужасны. Вышитые гладью розы в рамочках ему даже понравились. Хотя бы потому, что на них не было позолоты.
– Разве что вон там была ваза… с женщиной. На аукционе в Щеботане за неё можно было бы выручить пятьдесят долларов, – с некоторым смущением добавил Липвиг, но тут же вернул себе прежнее выражение лица. – Осколки лежат в углу. Но главное – ничего не пропало. Всё перенесли на чердак, в смысле вообще всё – можете мне поверить. Я ответил на все вопросы или успел что-то забыть, пока вел честную жизнь?
Ваймс ухмыльнулся.
– Ты не сказал нам главного – что ты сам делал в отсутствие госпожи Добросерд?
– Вы всё еще думаете, что это я? – вздохнул почтмейстер.
Вздох прозвучал ровно с той громкостью, чтобы окружающие его скорее додумали, чем услышали, и сопровождался усталой улыбкой. Иными словами не вызвал у опытных стражников ни малейшего доверия.
– Она тоже думает, что всё это устроил я. Чтобы она стала более женственной или что-то в этом роде. И если бы она не сломала каблук о мою ступню, то мы с вами беседовали бы строго в приемные часы у доктора Лоуни.
Моркоу оторвал карандаш от листа и сочувствующе посмотрел на Липвига.
– У вас есть какие-то идеи относительно того, что здесь произошло? – спросил он.
Почтмейстер кивнул.
– Я как раз собирался проверить, не продали ли дом другим людям в отсутствие хозяев, – с ностальгией в голосе сообщил он, – но потом госпожа Добросерд меня догнала.
Оба стражника вздрогнули и невольно посмотрели на запертую дверь. В спальне что-то треснуло.
– Я же сказал не прикасаться ни к чему! – крикнул Ваймс, ни на что особо не надеясь.
Ломиться в комнату он не решился – командор хорошо представлял себе, в какое разъяренное чудовище превратилась бы его любимая супруга, подмени кто-то всех доходяг-драконов в её санатории на пушистых собачек с атласными лентами. А Ангела Красота Добросерд по сравнению с леди Сибиллой была… Вселенная протестовала против сравнения этих женщин.
– Командор, – почтмейстер улыбнулся и Ваймс внутренне напрягся, – могу я, как честный гражданин, попросить вас восстановить моё доброе имя и спасти мою репутацию?
Ваймс полез за деньгами, чтобы оплатить собственный штраф за использование диалекта теней при исполнении служебных обязанностей, но Моркоу опередил его.
– В этом нет необходимости, господин Липвиг, – широко улыбнулся двухметровый гном. – Мы знаем, что вы совершенно не при чем, и я уверен, что госпожа Добросерд тоже в этом убедится, как только прочитает утреннюю газету. Дело в том, что это уже третье подобное преступление.
– Третье? – не поверил Липвиг. – Третье? Вы хотите сказать, что кто-то вламывается в дома по всему городу и обставляет их как будуары выживших из ума королев? Вы это серьезно?
– Вы не читаете газеты? В понедельник кто-то превратил дом мясника с Персиковопирожной улицы в ботанический сад. Когда грандифлорусптицетравус расцвел, господин Отрубь вынужден был переехать на бойню из-за аллергии,– печально сообщил Моркоу.
– А вчера кто-то вытащил на дорогу все стеллажи с вяленой рыбой со склада на Тусклой улице и превратил зал непонятно во что, – добавил Ваймс, ухватив свисающий с одной из стен шнур. Шнур пах средством от крыс, а нитка, когда-то удерживающая кисточку от растрепывания, была срезана, но прилипла.
– Я бы сказал, что зал стал похож на комнату клуба для джентльменов. Та же отделка, такие же кресла, – раздалось с порога.
Вильям де Словв, корреспондент и главный редактор «Правды», быстро прошел на середину комнаты, огляделся, что-то записал и, кивнув Ваймсу, направился к Липвигу.
– Кто-то из членов семьи Добросерд может дать нам интервью? – поинтересовался он.
– Не думаю, – покачал головой почтмейстер.
Словно в подтверждение его слов в спальне что-то зловеще затрещало. Примерно такой звук Ваймс слышал, когда торжественно изгнанный из Гильдии Воров Олли Шмыг сломал об его шлем дюймовую доску.
– Тогда интервью дадите вы, – и не подумал растеряться репортер.
– Кто тебя пропустил? – наконец подобрал более-менее цензурные слова Ваймс.
Использовать с де Словвом чистейший анкский было опасно – древнее наречие подвалов и подворотен не выдерживало разбора на падежи и согласования с законами грамматики. Это было почти так же противоестественно, как рисовать запахи или играть на кларнете температуру.
– Меня некому было пропускать, – удивился де Словв. – Я специально добрался сюда как можно быстрее, пока вы не успели снова заткнуть двери троллем.
– Констебль Морена застрял в дверном проеме совершенно случайно! – Моркоу искренне опечалился такой интерпретацией событий. – Стража вовсе не пыталась не допустить прессу на место преступления!
Ваймс тоже нахмурился и всем видом продемонстрировал, как он относится к паранойе отдельно взятых личностей с блокнотами. Он был уверен, что никто и никогда не узнает, сколько отгулов Морена получил за ночь стояния в дверях. Ни к чему было подавать анк-морпоркским троллям лишнюю идею для заработка – лето выдалось прохладным и ничто не мешало им думать.
– Убирайся отсюда и не мешай работе! – доброжелательно посоветовал он де Словву. – В любом случае, ваш… иконографист поместится здесь, только если повиснет под потолком. А если он это сделает, я лично влезу на стремянку и арестую его за злонамеренное нависание.
«И все противники черноленточников тут же ухватятся за этот скандал, а вы продадите двойной тираж» – додумал он вдогонку собственным словам. Но после бессонной ночи воевать еще и с «Правдой» сил почти не было.
– Не стоит беспокоиться, сэр! – заверил его де Словв, по-крабьи передвигаясь вдоль стены. – Отто остался на складе. Мы хотели описать помещение в вечернем номере, раз уж вход теперь свободен.
Ваймс почувствовал, как у него заныл висок.
– Кто дежурит на складе? – спросил он у Моркоу.
– Констебль Посети Неверующего, сэр, – тут капитан нахмурился. – Сэр, вы не помните, как великий Ом относится к вампирам? Эти пустынные боги бывают так… традиционны. Возможно, мне стоит пойти и сменить констебля?
Но Ваймс отрицательно качнул головой. В конце концов де Словв находился на месте преступления уже несколько минут, но так и не попытался получить официальное заявление Стражи. Это, как и торчащие из его карманов брошюры, красноречиво намекали, что Горшок был более чем счастлив появлению ЛЮБЫХ собеседников.
* * *
– Хвала великому Ому, теперь я понял, почему это место показалось мне знакомым! – констебль Посети Неверующего С Разъяснительной Запиской прижался щекой к дубовому паркету и прищурился, глядя одним глазом на то, что когда-то было главным помещением склада подержанной рыбы одного излишне оптимистичного дельца. Узкие зеркала осуждающе мерцали на него с высоты. – Когда несколько лет назад мы с братьями вняли призыву нести веру вначале мудрым мужам, а потом, уже через них, прочим, и посетили с душеспасительной лекцией «Клуб для состоятельных и уважаемых джентльменов имени Основателя», он выглядел в точности так же!
Отто приподнял бровь. Еще утром он сомневался, что люди способны произносить такие длинные фразы, не прерываясь на дыхание… Впрочем, как он уже убедился, для омнианина это был далеко не предел. Возможно, это было как-то связано с необходимостью его народа выживать в пустыне с её раскаленным воздухом и попытками вдыхать этот самый воздух как можно реже.
Судя по тому, как стражник распластался по полу, состоятельные джентльмены восприняли вторжение на свою территорию агрессивно. А ведь казались такими милыми людьми.
– Не знайт, не знайт, – вампир оторвал взгляд от тела на паркете. – Мне это гораздо больше напоминайт жилище моего старого друга. Там, в Древний Страна. Только дома у моего друга стены быть из толстого камня, а не из этот размокший картон! Счастливо оставайться, офицер. Был рад вас встречать снова.
– Похоже на дом вампира, о великий Ом! Командору это точно не понравится… – пробормотал поднимающийся и отряхивающийся констебль ему в след.
Он еще раз окинул помещение взглядом.
– Но ведь господин Ваймс его не слышал, так что ничего страшного, – добавил Посети Неверующего уже спокойнее. – Милостью Ома, он и так не высыпается из-за ребенка.
Стены бархатно зеленели, призывая благочестивого офицера собрать братьев по вере и в ближайший выходной нанести в «Клуб состоятельных джентльменов» еще один визит. Ведь чем это сходство могло быть, если не знаком от великого Ома?
* * *
– Это есть невероятно! – восхитился Отто, переступая порог гостиной, – Это в точности напоминайт малая гостиная Жозефины-Эмилии-Юлии-Элизы, мой троюродный кузина! Только в гостиной мой кузина быть еще такой милый ваза…
– О нет! – Ваймс со злостью отбросил так и не раскуренную сигару.
Длинный ворс новенького ковра сомкнулся над ней как волны Круглого моря.
– Я с этим разберусь, сэр! – поспешил вмешаться Моркоу.
Он каким-то чудом сумел оказаться именно в той точке комнаты, из которой мог перегородить путь сразу и репортеру, и иконографисту и сделал шаг, оттесняя их к входной двери:
– Будьте добры, покиньте место преступления, господа. Вы мешаете проведению расследования.
– Нет! – остановил его Ваймс, доставая собственный блокнот и этим давая понять, что капитан неверно определил причину его гнева.
Командор с подозрением посмотрел на Отто. В отличии от большинства людей, попавших под подобный взгляд стражника, вампир не стал вежливо улыбаться, пытаясь заверить мир в собственной невиновности. Ваймс мысленно исправил в личном деле Шрика пометку «разумный» на «очень разумный» – вид клыков сейчас стал бы последней каплей.
– Повтори еще раз, что ты сказал, – очень вежливо попросил он вампира.
Отто закивал так, что черные очки едва не свалились с его переносицы, и взмахнул рукой:
– Я говорить, что это есть очень похоже на комнату в доме мой родственница, командор! Такой же мебель, такой же стены… И склад подержанный селедка теперь напоминайт мне о доме моего добрый друг Клаус-Хайнрих. Всё совсем такой же, только совсем новый! Мы никогда не поставить в свой дом безвкусные новые вещи.
– Я бы не назвал это кресло новым, – подал голос Моркоу, который за время короткого монолога успел обойти комнату еще раз и теперь внимательно разглядывал слишком большой для крохотной гостиной предмет мебели.
Липвиг тоже свесился с дивана и принялся ощупывать массивный подлокотник и ножки.
– Я бы назвал его очень… перспективным, – подтвердил законопослушный специалист. – Ему лет сто пятьдесят, не меньше. Видите эти маленькие гвозди? А вот эти хорошо залакированные потертости? На нем просто перетянули обивку. Я надеюсь, госпожа Добросерд может считать эту улику своей собственностью? В конце концов, если в ваше окно бросают кирпич, его же потом не требуют вернуть?
Не дослушав Липвига, Моркоу шагнул к полке с безделушками и бережно снял с неё фарфорового пуделя. Фигурка блеснула легкими мазками золотой краски.
– Сэр, я должен попросить прощения за свою невнимательность, – полным раскаянья голосом сказал капитан. – Я принял это украшение за копию, но теперь я совершенно уверен, что это один из «Ста смеющихся пуделей» мастера Бароккиса. Я видел его работы в Королевском музее.
– Кто-то ограбил Королевский музей? И никто этого не заметил? –оживился де Словв. Даже омнианские проповеди не способны были вывести его из строя надолго. Карандаш замер над страницей, как гильотина над шеей свергнутого правителя.
– Нет, что вы! – улыбнулся Моркоу. – Большинство работ мастера Бароккиса рассеяны по частным коллекциям, а более десятка считаются утерянными. Я совершенно уверен, что обратившись к Гильдии Антикваров, мы легко сможем установить владельца этого произведения искусства, и дело будет закрыто в ближайшее время.
– Это НЕ официальное заявление Стражи! – вмешался Ваймс. – А теперь, покиньте, НАКОНЕЦ, место преступления.
Сотрудники «Правды» обменялись с Моркоу понимающими взглядами. «Дома маленький ребенок. Бессонные ночи. Много нервов. Зачем выводить его из себя?» Де Словв и Шрик неспешно покинули помещение, выразив напоследок надежду, что им будет позволено сделать иконографию прежде, чем госпожа Добросерд начнет приводить дом в порядок.
В дверях они чудом разминулись с улыбающимся констеблем Мореной, который нес в руке пакет с «Большой Крошащейся Пензой на вынос». Как и большинство тролльих забегаловок, Крошащаяся Пенза упаковывала закуски в пыльные мешки, которыми можно было прихлопнуть лошадь. Морена был готов к долгому неподвижному стоянию в неудобных местах и явно надеялся насобирать отгулов на поездку в горы к родственникам.
Заметив Ваймса, тролль попытался спрятать мешок за спиной, но командор только отмахнулся и велел ему встать где-нибудь у порога. Прибегать к хитрости не было смысла – худшее уже благополучно случилось. Морена моментально принял официальный вид, насколько это было возможно для существа, похожего на груду камней, поросшую лишайником. Спустя несколько минут до него дошло, что в окружении толпящихся у дома големов он выглядит хлипковато. Это было очень непривычное для тролля ощущение.
По другую сторону стены командор Стражи глядел из-под шторы вслед уходящим репортерам.
– Как думаешь, есть хоть один шанс, что де Словв не понял, что именно он услышал? – тихо спросил он у Моркоу. – Хотя да, шансов нет. Даже если боги впервые в жизни услышали меня и на парня нашла временная глухота, то его клыкастый дружок всё с удовольствием повторит…
– Сэр, я уверен, что господин де Словв будет благоразумен! – Моркоу, как всегда, верил в лучшее в людях. – Никто не захочет поднимать панику! Тем более… Я не думаю, что в ремонтах виноват кто-то из них. Они ведь сумели так хорошо вписаться в городское сообщество!
– Хотел бы я, чтобы ты оказался прав, – Ваймс поскреб щетину и задумался, не остаться ли на ночь в кабинете.
Такое решение показалось ему нечестным по отношению к Сибилле. Тем более что в ответ эта замечательно практичная женщина могла бы отправиться в Щеботан на какую-нибудь конференцию и тоже оставить его с сыном наедине. В компетентности нанятой за бешеные деньги няни Ваймс сомневался. Перспектива крепкого сна помахала рукой и испарилась.
– Последнее, что нам нужно, это вампир, который вдруг решил поучить людей, как правильно обставлять жильё, – заключил он. – Я не хочу даже думать, во что это может вылиться.
Командор покосился на всё еще изучающего мебель Липвига. Тот казался полностью поглощенным своим делом – верная гарантия того, что он подслушивал. Занятые своим делом люди никогда не бывают настолько сосредоточены, хотя надо отдать должное – позолоченный мерзавец притворялся лучше всех, кого он встречал.
– Думаю, мы здесь закончили, – громко сказал Ваймс.
Липвиг обернулся слишком резко для человека, которого действительно застали врасплох.
Командор понадеялся, что раненая нога не позволит хитрецу мешать расследованию.
* * *
Шарик солнца не дождался благодарностей за устроенный рассвет и пополз выше. Белокрылые птицы кружились над морем, время от времени рискуя жизнью и вылавливая из портовых вод объедки. Некоторые из этих объедков, ехидно булькая, сами утаскивали птиц под воду.
Улочки наполнялись людьми, но все они были слишком заняты своими делами, чтобы подслушивать двух стражников, бредущих к Псевдополис Ярду фирменной стражнической походкой. Время от времени более высокий стражник останавливался, чтобы обменяться с кем-нибудь приветствиями и второму приходилось ждать его.
– Я думаю, нам следует проверить алиби у владельца антикварной лавки Дитриха-Иоганна… и так далее фон Убервальд-Зальценберга, – рассуждал Ваймс, прикрыв глаза, и доверив ногам самим нести его куда следует. – За два месяца от и на него поступило столько жалоб, что я почти запомнил ПОЛНОЕ имя этого вампира. Создается впечатление, что он прожил четыреста лет только для того, чтобы иметь возможность критиковать вкусы всех и каждого!
– Значит, вы думаете, это действительно может быть вампир, сэр? – с некоторым сомнением спросил Моркоу и тут же кивком поздоровался с какой-то старушкой.
– Я думаю, кровососы не настолько глупы, а если бы один из них сошел с ума, они сумели бы присмотреть за тем, чтобы тот не творил всякую ерунду и не позорил всех остальных, – нехотя признал Ваймс.
Тут обоим стражникам пришлось остановиться, чтобы пропустить свору анкских дворняг, преследующих крысу. За собаками, отставая всего на пару шагов, неслась стайка перемазанных детей. Последним, достаточно неспешно, дорогу перешел парнишка с гремящей на каждом шагу жестянкой. Делать ставки жители обоих берегов Анка начинали еще в колыбели.
– Проблема в том, что вампиры не обязаны думать так же, как я! А еще большая проблема это то, что не важно, что думаю я. Главное, сколько человек подумают так же! На прошлой неделе толпа была уверена, что бродягу из Теней загрыз один из кровопийц, – Ваймс, наконец, смог раскурить сигару. – А ведь это мог сделать любой из его соседей! И потом – пить кровь бродяги просто не аристократично…
Сделав несколько затяжек, он продолжил уже спокойнее:
– В любом случае, нам пора готовиться к волнениям. Или недовольные полезут бить вампиров, или комитет черноленточников вместе с сочувствующими явится бить нас за такие подозрения. И возглавит их коверкающая каждое слово Дорин Подмигинс.
– Сэр, вы забыли тот вариант, в котором вампиры обвиняют людей в вопиющей безвкусице и вместе со своими сторонниками начинают новую гражданскую войну, – дисциплинировано добавил Моркоу.
– Ну да, – хмыкнул Ваймс. – Ведь обычно у нас нет возможности убрать табуретку на чердак и подождать, пока сделавший ее плотник прославится и умрет. Иногда мне кажется, что вампиры и аристократы просто очень не любят что-либо менять – потому и пользуются настолько древними вещами. Я бы побоялся садиться на диван, который старше меня! Тем более в этом городе. Но наше дело расследовать, а не понимать всяких чудаков…
«В любом случае всё кончится обвинениями кого-нибудь в видизме» – закончил он мысленно.
В десятке шагов от порога штаб-квартиры стражникам снова пришлось остановиться. Теперь уже несколько десятков крыс гналось за дворнягами. Ваймсу показалось, что раньше собак в стае было больше. Зато толпа детей, с улюлюканьем пробежавшая следом, осталась неизменной.
– Надо послать кого-нибудь из новичков с расспросами в антикварные лавки, – начал перечислять Ваймс. – Пусть запоминают, что работа в Страже – это много ходьбы и однообразные расспросы. Предварительно следует послать кого-нибудь достаточно терпеливого в Гильдию – нам понадобится их сотрудничество для оценки подброшенной в помещения мебели.
– Младшие констебли Твердрпород, Подсвин и Карьер отлично справятся с этой работой, сэр. Очень толковые ребята, вряд ли кто-то сможет заморочить им голову, – предложил знавший всё и про всех в разросшейся Страже Моркоу. – А в Гильдию можно отправить констебля Шпата.
– Ты когда-нибудь слышал выражение «Как тролль в посудной лавке»? – засомневался Ваймс. Он ответил на приветствие сидящей над входом горгульи и первым нырнул в рабочий гул штаб-квартиры.
– Я думаю, таким предрассудкам не должно остаться места в веке Анчоуса, сэр! – уверенно ответил капитан, прикрывая за ними дверь.
– Очень надеюсь, что ты предлагаешь послать Шпата не только поэтому. Ладно, еще мне понадобятся Ангва и Шелли. Где они сейчас… Проклятье!
– Сэр, вы в порядке? – встревожился Моркоу.
– О да, в полном, только поймаю шутника, который бросил здесь банановую кожуру! – Командор с некоторым трудом разжал вцепившиеся в край чьего-то стола пальцы.
По крайней мере ему удалось не грохнуться на пол на глазах у половины дневной смены и это определенно можно было считать успехом.
– Кто-то снова пытался задержать Библиотекаря? – он поднял с пола раздавленную улику и продемонстрировал её собравшимся.
Кожура уже стала совершенно коричневой, и держать её было всё равно, что удерживать в щепоти болото, но демонстративный жест был необходим.
– Кто дежурил утром, и как такое вообще пришло ему в голову?
У одной из стен послышалось копошение, и из угла высунулся смутно знакомый командору паренёк, непривычно аккуратный для стражника:
– Но В Оперу Запрещено Приводить Животных, Сэр! – попытался оправдаться младший констебль Правд, делая ударение на каждом слове. Даже у голема не получилось бы лучше. Все до единого прилизанные волоски на его голове так и лучились уверенностью в собственной правоте.
Оказавшиеся поблизости стражники поспешно расступились, чтобы Правда ничего не отделяло от начальства. В глубоком философском смысле они выказывали сердечнейшую заботу о нём, предоставляя возможность встретить свой страх, пережить его, отправиться следить за порядком в «Залатанном барабане» на месяц и вернуться совсем другим человеком. Возможно, даже таким, с которым можно будет работать.
– А что Библиотекарь вообще делал в Опере, э… младший констебль Правд? – уточнил Ваймс, заглядывая в два серых озерца. – Как он сам объяснил своё нахождение там?
Глаза Правда казались блеклыми и невыразительными, но если вам удавалось подавить скуку и посмотреть в них во второй раз, вы замечали, как прямо под поверхностью в них плещется фанатизм. Насколько Ваймсу удалось выяснить, Правд прибыл в город откуда-то с равнин, потому что прямо посреди капустного поля, пока встревоженные соседи жарили у него на лбу яичницу, ему был голос, велевший следовать строго в сторону края и делать два шага налево через каждый час. Там Правду и полагалось найти своё предназначение.
Должно быть, младший констебль запутался в данных ему указаниях, потому что его путь закончился громким «Бац!» о грудь выходящего из штаб-квартиры Детрита, а не в объятьях братьев по какой-нибудь единственно правильной вере.
– Сэр, Это Ведь Была Обезьяна, А Обезьяны Не Разговаривают! – удивился Правд.
– Да ты что… – неподдельно изумился Ваймс. – И ты сказал ему об этом?
– Я Просто Посадил Его В Камеру, Сэр! Пока Его Хозяин За Ним Не Явится, Сэр! – Констебль прозвучал еще увереннее, если такое в принципе было возможно.
Ваймс мысленно вздохнул и очень мягко попросил:
– А теперь выпусти его и доставь обратно в Оперу как можно скорее. Заодно передай, пожалуйста, органисту, что его отставку никто не принимал, а значок положено не только носить при себе, но и время от времени показывать коллегам.
– Так Точно, Сэр! – Судя по всему, Правд запомнил услышанное, даже не подумав сделать для себя каких-либо выводов.
Получив разрешение идти, младший констебль к всеобщему облегчению промаршировал в подвал, откуда через минуту послышалось громкое «У-ук!» и звук, отдаленно напоминающий шум при выбивании старого матраса.
– Этот парень немного напоминает мне нашего Посети, – задумчиво заключил Ваймс, оглядываясь в поисках хоть чего-нибудь, куда можно было бы выбросить шкурку. – Надеюсь, он тоже сумеет с нами сработаться.
– По-моему, сэр, он гораздо больше напоминает меня, когда я только начал работать в Страже, – улыбнулся Моркоу. В его широкой улыбке чувствовалась чистая и возвышенная ностальгия.
– Ну, если тебе так кажется… Кто-нибудь скажет мне, куда делось ведро для мусора, на которое выдали деньги в начале месяца?
Успокоившиеся было стражники снова замерли, что означало – ведро забрал и продал Шнобби Шноббс, но что-то, им самим непонятное, не позволяет сказать об этом вслух.
Сдавать Шнобби было просто глупо.
– Звали, господин Ваймс? – Детрит выбрел из раздевалок на знакомый голос, но не вполне сориентировался в ситуации.
Ваймс перевел взгляд с превращающейся в желе кожуры на скалообразного тролля.
Вообще-то давно надо было нанять в штатную уборщицу, потому что еженедельных визитов Милдред Ветерок было недостаточно, но руки всё никак не доходили, а отчаянные времена требовали отчаянных мер:
– Сержант Детрит! До конца месяца ты отвечаешь за уборку караулки, – приказал он.
Отдавая честь, тролль едва не сбил со своей головы шлем.
– Это означает, что ты назначишь кого-то мыть полы и выбрасывать то, что всем лень выбросить, – поспешил уточнить Ваймс, когда эхо затихло. – Никакой сломанной мебели и тому подобного.
«Хотя на что я надеюсь, – сам себе удивился командор. – Это же СТРАЖА. О каком порядке может идти речь?»
– Я понял, сэр! Это называется «Телегирование полномочий»! С телегами я всегда справлялся, – улыбнулся сержант.
Какой-то загадочный процесс внутри кожуры дошел до своей кульминации, и большая её часть с хлюпаньем упала на пол.
– Мы рассчитываем на тебя, сержант! В этих стенах твой труд может спасти чью-то жизнь! – если бы это сказал кто-то другой, Ваймс решил, что говоривший намекает на не смотрящих под ноги начальников. Но поскольку говорил Моркоу, командору оставалось только покачать головой.
* * *
Где-то неподалеку начали бить полдень часы Гильдии воров… и тут же лишились стрелок, колоколов и молоточков.
Сегодня выступающие части крыши этого уважаемого учреждения украшали наименее уважаемые члены Гильдии. Вопреки традиции живые и внимательно прислушивающиеся к движениям воздуха в невероятно узких вентиляционных шахтах. Второй день Гильдия пребывала в некотором недоумении в связи с последними городскими событиями. Наиболее уважаемые члены Гильдии собрались за закрытыми дверями, чтобы обсудить попадают ли под их юрисдикцию люди (и нелюди – в делах присвоения чужого имущества не было места видизму) совершившие антикражу.
Господин фон Убервальд-Зальценберг просунул руку в роскошной печатке под плотные шторы и закрыл окно, оставив с другой его стороны перезвон десятков других часов.
– Нужейл-ли вас приводить в мой дддом глюпый слух-х о укушенных люди? – поинтересовался он.
– Не думал, что вас интересуют слухи Теней, – удивился командор.
– Какой теннни? Тени есть не при чьем! Этот глюпый паника поднимайт пустоголовый прачка господина Хигли. Якобы видеть одного из нас ночью возле стройка, и тот едва не кусить её! Ххха!
– В Стражу об этом никто не заявлял, – нахмурился Ваймс. – Я пришел из-за того, что «Правда» обозвала «антипреступлениями»…
– Я сожалеть, Фашшша сфетлость. Я не читаттть последний номера. Быть очень много дел, – антиквар развел руками и приготовился слушать последнюю сенсацию.
Через несколько минут его тонкие брови поползли вверх.
– Так ви говоритье, что кто-ттто превратил конурккки этих ничтожестттф в чито-то хоть немного приличччное? И какие-ттто уссколбые идиоттен осмелиться назфатть это прессступлением?
Вместо того, чтобы скрипнуть зубами, Ваймс в который раз медленно пересчитал замершие вдоль всех стен темного кабинета чучела. В самом начале их встречи господин фон Убервальд-Зальценберг с гордостью проковеркал, что большинство из этих существ он «уохотттил» самолично. Командор, не без нежности, задержал взгляд на поеденном молью скунсе и потешил себя надеждой, что гордый зверь дорого продал свою жизнь.
– Соффершенно не представляйт, чччем я мог би быть полезен фам, Фаша сфетлость! – вампир прошелся вдоль массивного, похожего, – и хорошо, если только похожего! – на гроб стола. – Я совершенно ничего не знайт об этом! На Фашьем месттте я бы дажье не стал ловить этоттт замечайтельний челоффек!.. Разе чито, било несколько нерасумно с его сторрроны отдавать описанныйе вамьи замечатьельные фещщщи в руки не способных оцьенить этто глупцофф.
Ваймс не захотел выпить только потому, что соседство слов «пить» и «вампир» отбивало почти любое желание. Вместо этого он пообещал себе закурить, как только покинет это пристанище бахромы, бронзы и лакированного дуба. Да, закурить ему было просто необходимо.
Не то чтобы высокомерие четырехсотлетнего убервальдского аристократа могло сравниться с высокомерием леди Силачии и ее чудом достигшего совершеннолетия сына. Всё дело было в жуткой комбинации акцентов фон Убервальд-Зальценберга. Как минимум один из них просто обязан был быть дефектом речи. Лично Ваймс склонялся к заиканию на согласных, но поставить на это деньги готов не был.
– Вы не могли бы рассказать, где находились прошлой и позапрошлой ночью? – дипломатично попросил он.
– О та, Фаша светттлоссть! – вампир считал ниже своего достоинства говорить с каким-то стражником, он предпочитал разговаривать с герцогом Анкским. – Эти смешные праффила! Чтобы исключиттт меньяи ссс подозреваемый и всьё такккое… Хорошо!
– Если вы сможете назвать имена нескольких свидетелей, которые подтвердят ваши слова, будет еще лучше, – Ваймс, как ему показалось, весьма удачно, вспомнил, что светскую жизнь черноленточники всё равно предпочитали вести по ночам, так что в подобном вопросе ничего оскорбительного не было бы.
– Вчера я бить на небольшшшой дружеский прийом у леди Анетты– Георгии-Евангелики-Гертруды… – антиквар прикрыл глаза и замер, поднеся тощую руку к высокому лбу.
Ваймс подавил вздох. Ну конечно. Его свидетелями были другие вампиры, и, даже если их было всего пятеро, перечисление могло занять четверть часа. Возможно, стоило всё же воспользоваться предложением хозяина и сесть – в конце концов сейчас ему приходилось быть герцогом, а герцоги не стоят посреди чужих кабинетов!
«Я только что подумал как аристократ, – укорил себя Ваймс. – С этим надо как-то бороться».
Тем не менее, он с сомнением посмотрел на софу времен правления последнего анкского короля и очень осторожно опустился на нее. Его недоверие к старой мебели было связано вовсе не с её хрупкостью. Мебель, сколоченная, – а в особо вопиющих случая склеенная, – в Анк-Морпорке в этом отношении была неподвластна влиянию времени. Большая её часть еще в мастерской грозила развалиться от неосторожного прикосновения. Пара веков была не в силах что-то изменить. По-настоящему Ваймс опасался клопов. Знаменитых анк-морпоркских клопов, которые вполне могли конкурировать с вампирами за место в пищевой цепочке, а их запах… Ходили слухи, что Гарри Король долгое время не запирал сейф, полагаясь на живущего в нем клопа по имени Чарли. Для Гарри деньги действительно не пахли, но Ваймс сомневался, что Король Золотой Реки назвал бы насекомое «Чарли».
На всякий случай командор еще немного поерзал, но опасения не оправдались. Должно быть, вампиры открыли какое-то средство борьбы с вредителями, отличное от огня и арбалетных болтов. Он снова окинул взглядом ряды чучел и, хмыкнув себе под нос, достал блокнот. А из блокнота – список подброшенных ценностей, который Шелли добросовестно переписала для него с официального заключения консультанта из Гильдии антикваров.
* * *
Ветер осторожно проскользнул по улицам. Природное явление испытывало подозрительное желание заплатить налоги в Гильдию Воров. Собравшись с духом, он немного повернул флюгер на крыше приземистого дома. Под новым углом медная фигурка стала похожа на кляксу еще больше.
– Нет, нет и еще раз нет! – воздел руки к декоративному навесу почетный дворецкий «Клуба для состоятельных джентльменов имени Основателя». – Со дня создания клуба ни одна женщина не переступала этот священный порог! Гном может зайти и задать свои вопросы, но вам, госпожа, придется остаться здесь.
Ангва и Шелли переглянулись. Со своего ракурса капрал готова была заключить, что подбородок подруги, – самая видимая часть её лица, если смотреть с высоты метра над землей, – выглядит весьма раздраженно. Но сама Шелли была возмущена еще больше.
– Но я тоже женщина! – она пронзила дворецкого обвиняющим взглядом и, для наглядности, указала на определенную неровность в верхней части своей брони.
– Но вы ГНОМ, – и бровью не повел мужчина. Сам тон подразумевал, что мысли о половой дифференциации подгорного народа не посещали его никогда.
– И только по этому вы отказываете мне в праве быть женщиной? – Шелли не могла стать выше и посмотреть сверху вниз, но на вдохе она могла показаться очень и очень широкой, что тоже выглядело весьма угрожающе. – Это дискриминация! Вы уверены, что у вас здесь не рассадник видизма? Патриций весьма однозначно высказался по этому поводу! «Все граждане Анк-Морпорка, независимо от своей видовой принадлежности, имеют право дышать, моргать, делиться на два пола, принимать пищу, если эта пища не выскажет протеста на языке понятном гражданину Анк-Морпрока, платить налоги, быть казненными…»
– Хорошо, хорошо! – сдался дворецкий. – Вы ОБЕ не можете войти.
Шелли довольно улыбнулась и повесила арбалет на место. Она даже не собиралась его заряжать, но люди почем-то так неохотно слушают невооруженных гномов. Даже если они вдруг раздуваются.
– Кхм, – прочистила горло Ангва. – Мне казалось, что нашей целью было попасть внутрь… Но если уж правила так строги, тогда мы им подчинимся.
Она широко улыбнулась загородившему им путь человеку. Тот сглотнул, но сделал всего один шаг назад.
– А пока подойдет хоть один офицер-мужчина, возможно, вы ответите на пару вопросов? – предложила Ангва. – Например, не меняли ли вы недавно мебели, не делали ли ремонт? Может, вы выкинули несколько кресел?
– Облик помещений клуба остается неизменным со дня основания, – уверенно пробормотал дворецкий, все еще глядя туда, где совсем недавно была ее улыбка. – Мы не проводили никаких работ, способных отдалить нас от образчика хорошего тона, заданного нашими предшественниками. Хранить традиции – это так важно в современном мире.
– То есть вы ничего не изменяли в здании со времен основания? Как давно это было?
– Клуб был основан 120 лет, 7 месяцев и 4 дня назад, – произнося эти слова, мужчина вытянулся по струнке, а пальцы его правой руки совершили в воздухе какой-то сложный, явно ритуальный жест.
– Хотя само здание было закончено 120 лет, 5 месяцев и 11 дней назад, что дает этим ничтожествам из «Клуба оливковой бочки» сомнительное право именовать себя старейшим действующим обществом! – добавил он, уже с большей живостью. – Если бы не оползень, наш великий дом открыл бы свои двери для избранных намного раньше.
Взгляд дворецкого стал… вовсе не заискивающим, потому что дворецкий «Клуба для состоятельных джентльменов имени Основателя» не мог заискивать перед не-членами клуба. Но что-то просящее в этом взгляде определенно появилось.
– Не могли бы вы уделить некоторое внимание этому делу? – понизив голос, попросил он.
– Какому? – растерялась Шелли.
– Вы что, – перебила её Ангва, вспомнившая, как работают головы большинства людей, – думаете, что они устроили оползень, чтобы помешать вашему открытию?!
– ДА! Я знал, что вы тоже об этом подумаете, офицер! Именно из-за них нам пришлось искать новое здание и начинать всё заново! – Дворецкий улыбнулся, как мог бы улыбаться очень традиционный и очень благопристойный шкаф. – Конечно, не в правилах джентльмена обвинять кого бы то ни было без доказательств… Но эти декаденствующие сибариты из «Оливковой бочки» способны на всё! Они позволяют свои членам ходить вдоль нечетной стороны улицы, хотя знают, что это наш день. А их дворецкий…
– И еще один вопрос, сэр, – попыталась остановить его Шелли. – Почему вы называетесь «Клуб имени Основателя»? У него действительно была такая редкая фамилия, и он решил, что сами боги велят ему её оправдать?
– О! Настоящий джентльмен не станет кичиться тем, что основал клуб! – скромно провосклицал мужчина. Будучи потомственным дворецким, обслуживающим джентльменов клуба, он не сомневался в том, что и сам имеет некоторое право на джентльменство.
Девушки переглянулись, Ангва спрятала блокнот.
Уже на середине улицы она обернулась. Ветер отогнул ветку чахлого деревца, и стало видно, что от надписи на фасаде сразу после слова «имени» обвалился кусок отделки. Судя по слоям краски на сколе, произошло это, когда самой Ангвы еще на свете не было. Она криво улыбнулась – члены клуба так спешили открыться, что сэкономили на всем, на чем могли, а когда одно из слов отпало, они просто превратили собственную безымянность в традицию. Может, это было и к лучшему. Вдруг у основателя была дурацкая, или хуже того, мещанская фамилия. Вроде Табурет или Маслов-Сырник.
В конце улицы она решила, что следует намекнуть тому из парней, кто пойдет осматривать клуб, чтобы заодно осмотрел канализацию – за последние сто лет правила её постройки существенно изменились.
* * *
Ангела Красота Добросерд, обладатель прекрасного имени, ужасного характера, дымящейся сигареты и шпилек, запрещенных в нескольких городах, и капитан Моркоу, гном с очень… витаминным именем, обезоруживающим обаянием и констеблем Дорфлом за плечом, сцепились взглядами.
– Это просто смешно! – сдалась первой госпожа Добросерд. – С каких пор честному гражданину требуется разрешение Стражи, чтобы выкинуть из своего дома груду хлама?! Как долго мне придется ходить по собственной гостиной с закрытыми глазами? Если на то пошло, деньги от продажи шпалер и кресла очень пригодились бы Трасту.
Её вежливость и доброжелательность во многом объяснялись присутствием уже упомянутого голема. Защитница прав големов ощущала смутное уважение к капитану. Городские слухи упорно связывали его с освобождением Дорфла, и все големы относились к Моркоу с уважением – ради этого стоило раскопать в недрах воинственности и непререкаемости немного терпения.
– Уверяю вас, расследование ведется так оперативно, как только возможно, – улыбнулся Моркоу.
Солнечный луч попытался отразиться от его зубов, но заблудился в плотном сигаретном дыму.
– Если мне нельзя продать все эти старушачьи безделушки, и вы даже не можете сказать, как долго мне придется их терпеть, то зачем вы явились сюда и отвлекаете меня от работы? – Ангела с вызовом приподняла бровь, но капитан даже не подумал напомнить, что когда они с Дорфлом вошли, она ела бублик и заваривала чай.
– Я был поблизости и решил уточнить кое-что из показаний господина Липвига, – пояснил стражник.
– Уверена, что он не сказал вам ни слова лжи, но вы никогда не сможете этого доказать, – Ангела почувствовала себя несколько непривычно. Обычно люди, в которых она целилась из арбалета, улыбались несколько иначе. Со вздохом девушка вернула арбалет на полку под столешницей.
– Господин Липвиг упомянул, что вы вернулись на несколько дней раньше запланированного. Это так?
– А вы что, не видите меня прямо здесь? – близкие знакомые госпожи «Шпильки» Добросерд сказали бы, что она пребывает в необычайно благодушном настроении, если так дружелюбно шутит. – Я планировала пробыть в Псевдополисе еще два дня, но мне пришло срочное сообщение и пришлось вернуться.
– Как жаль, что вам пришлось покинуть Псевдополис так быстро, – совершенно искренне посочувствовал Моркоу. – Я слышал, это очень красивый древний город.
– Пф-ф! Я была там по делам Траста, и мне, в любом случае, пришлось бы ехать еще раз. Тамошние бюрократы просто непробиваемы… – представитель Траста зло прикусила новую сигарету и со злорадством подумала:
«По крайней мере им нравится так думать!»
– Уверен, они не смогут сравниться в непробиваемости с големами, госпожа Добросерд, – кивнул Моркоу. – Тем более, что правда на вашей стороне!
«Он что-то знает? – насторожилась Ангела. – Да нет, откуда бы. Лорд Грейс никому и никогда не расскажет об кого сломал руку, а свидетелей, кроме других големов, там не было… Может, он просто издевается? Нет, не похоже. Он что, действительно верит в то, что говорит?!»
– Вы вернулись по делам Траста? – спросил капитан.
– Конечно! А ради чего еще я могла бросить всё и примчаться? – удивилась госпожа Добросерд. – Вы слышали о пожаре, который сжег «Пьяную курицу»?
– Да, Стража участвовала в тушении огня и…
– Вы видели обвал?
– Конечно, госпожа Добросерд. К счастью, когда здание провалилось, мы уже эвакуировали жителей соседних домов. Так неприятно получилось… А ведь я предупреждал господина Хмеля, что ему не стоило надстраивать еще один этаж. Ведь Анк-Морпорк строится на Анк-Морпорке и стены на нижних уровнях время от времени не выдерживают. Если бы не пожар, могли бы погибнуть многие посетители!
– Неважно, – прервала его Ангела. – На следующий день строительная компания послала вниз нескольких големов, чтоб укрепить то, что еще не успело обвалиться. Так вот – вчера они нашли пролом в одной из стен на два уровня ниже улицы. Они уверены, что в одном из заброшенных зданий всё это время был похоронен голем, но теперь его кто-то забрал.
Девушка прищурилась, готовясь выплюнуть очевидный ответ на дурацкий вопрос, но капитан Моркоу знал о глиняных людях больше, чем половина горожан вместе взятая.
– Ну конечно, – закивал он, – это не мог быть свободный голем, а значит, и действовать без приказа он бы не стал. Какой-то человек должен был приказать ему покинуть подземелье. И теперь вы ищете этого голема?
– Да, – растерянно кивнула Ангела.
Она вдруг поняла, что люди, разбирающиеся в големах, могут раздражать еще больше тех, кто не знает о них вообще ничего. На первых хотя бы можно было попрактиковаться в злословии и неплохо убить время. А спорить с капитаном Стражи было невозможно – он был слишком милым.
Расплыться в ответной улыбке ей мешали только жизнеутверждающий цинизм и навык общения с еще более располагающим к себе Мойстом фон Липвигом. На всякий случай девушка вцепилась в сигарету. Если дыма станет еще больше – она сможет незаметно не только улыбаться, но и танцевать.
– Мы собираем и систематизируем информацию о всех големах в Анк-Морпорке и в других городах, – продолжила она из табачного облака. – Это позволяет нам действовать быстро и эффективно. В случае несвободных големов оперативность бывает особенно важна. Некоторым из них многие сотни лет, и за все эти годы лишь малая часть получала достойный ремонт. Учитывая, в каких условиях они трудятся, задержка всего в один день может оказаться фатальной. К примеру, голем, выкупленный нами у камнедробильной компании Мягкостела, весь растрескался и из него буквально на каждом шагу песок сыпался. А про големов из некоторых алхимических лабораторий я согласна рассказать только для официального протокола.
– Вы полагаете, этому голему может требоваться срочный ремонт? – вежливо уточнил Моркоу. – Или вы подозреваете, что в этой части катакомб могут оказаться и другие похороненные големы?
Ангела попыталась разглядеть лицо капитана, но теперь задымленность играла против неё. Скорей всего Моркоу как всегда улыбался.
– Всё возможно, – она пожала плечами. – Но мы не нашли ничего, похожего на производственные цеха, где могли бы потребоваться големы. Если вы узнали всё что хотели, то я отправлюсь к провалу, чтобы помочь с поисками.
– Вам следовало обратиться в Стражу, – пожурил её голос из глубины синевато-серого облака. – Вряд ли неизвестный может как-то подтвердить своё право на владение големом. А присвоение чужого имущества без лицензии – преступление.
Ангела Красота Добросерд затянулась сигаретой. Она считала, что уже оставила за собой последнее слово в разговоре и не намерена была продолжать.
– Хорошего вам дня, госпожа Добросерд, – попрощался Моркоу. – Если Страже станет известно о новом големе, я немедленно сообщу вам. Передавайте господину Липвигу мои пожелания скорейшего выздоровления.
Даже сквозь дым было видно, как Дорфл кивнул и вышел вслед за капитаном. Всего через секунду первый прохожий с энтузиазмом крикнул «Пожар!» и занял место, откуда лучше всего было видно выползающие сквозь неплотно прикрытую дверь Траста серые клубы.
– И вовсе я не собираюсь его навещать! – сообщила Ангела пустому месту.
* * *
«Вампиры пириделывают людей пад сибя!!!» – вопила первая полоса газеты. Три восклицательных знака обеспечили ей внимание коренных анк-морпоркцев и всех, кто уже начал считать себя таковыми.
Это было даже надежней, чем использовать волшебные светящиеся чернила.
Ваймс проследил полным отчаянья взглядом за тем, как очередной прохожий обменивает у нищего мелочь на экстренный выпуск. Он не хотел оглядываться по сторонам – и так казалось, что вся улица вдруг заразилась любовью к чтению. Проклятые бумажки с мажущимися буквами были в руках у каждого второго.
«Всиобщие овампиривание!!!!! Спициальный ывпуск!» – пять восклицательных знаков на обратной стороне листа компенсировали поспешность наборщика.
Да, Моркоу не ошибся и де Словв не стал печатать свои догадки. Вместо него это сделали «Анк-Морпорк Инфо», возродившееся к очередному скандалу подобно фениксу.
И «Инфо» читало едва ли не больше народу, чем «Правду».
«Как всё начнется? – подумал командор, прислоняясь к углу, из-за которого только что вышел. Читающая толпа проплывала мимо, совершенно не обращая на него внимания. – Сколько сейчас в городе черноленточников? Сто? Тысяча? И не все они сидят в особняках, которые легко превратить в крепость. Есть те парни, которые прямо сейчас работают совсем рядом с людьми. И они по всему городу. Сегодня вампиры в безопасности, но завтра… За сутки толпа припомнит им все страшные бабкины сказки, исчезнувших с их деньгами родственников и занятые рабочие места. Всё всегда упирается в рабочие места и переманенных клиентов. И тогда начнется».
Ваймс сунул руки в карманы, отлепился от стены, которую подпирал, и побрел в сторону Острова Богов.
В любом случае расследование надо было закончить как можно быстрее, пока никто не успел вмешаться. Можно было попытаться поиграть с гонцами из дворца в прятки – не ночевать дома, не появляться в штаб-квартире, не заходить в «Ведро»… Но это было глупо. Все знали – если патриций захочет с вами поговорить, вы с ним обязательно встретитесь. Это был один из фундаментальных законов мироздания и спорить с ним было также нелепо, как переплывать море на плоту или ужинать сосисками Достабля…
Говорят, сразу после завершения инцидента с Клатчем какой-то умник попытался переплыть море на очень большой связке хот-догов. Согласно тем же слухам, его подвел голод, но прецедент всё равно вселял надежду. И хотя бы домой заглянуть было просто необходимо.
Ваймсу пришлось замедлить шаг.
Улицы Анка были шире улиц Морпорка, но это не помешало без преувеличения скульптурной группе из трех младших констеблей перекрыть одну из них собой от четной стороны до нечетной. Командор ощутил некоторую гордость от того, насколько слаженно эти трое пихали друг друга в сторону изящной застекленной витрины.
Твердрпород и Карьер были троллями. Младший констебль Подсвин был человеком, чьи интеллект и габариты стирали все видовые различия между ним и его братьями по оружию. В движении троица производила впечатление остановившегося перекурить камнепада с очень дурным характером... Всё выше перечисленное заставило Ваймса сосредоточиться и отыскать взглядом щуплого старичка, загородившего собой слишком узкую для любого из троицы дверь. В руках у старичка была зажата метелочка для пыли, которой он угрожающе потрясал в сторону стражников.
– Сэр, не оказывайте сопротивление Страже! – пророкотал Твердопород, как раз когда командор приблизился.
Вместе с ним приблизились еще около дюжины падких на зрелища прохожих, так что Ваймс просто затерялся в толпе.
– Я его и не оказываю, идиоты, – завопил в ответ старик, едва не выплюнув при этом вставную челюсть. – Я просто прошу вас зайти через черный ход, что здесь непонятного?!
– Командор Ваймс запретил стражникам заходить через черный ход, – прогудел выдрессированный Детритом хор. – Это неуважение к Закону.
Владелец лавки в отчаянье застонал. На орбите толпы возник Достабль со своим лотком наперевес. Запахло подозрительными специями.
«Пора заканчивать, а то старика сейчас удар хватит» – сообразил Ваймс и поспешил использовать локти, чтобы прорваться в первый ряд зевак.
– А как насчет того, что констебли сейчас пойдут по следующему адресу, а с вами поговорю я? – предложил он.
Старик оторвал взгляд от грозящей разрушить его витрину троицы и уставился на него. Потом попытался было замахнуться метелочкой, но…
На мгновение стало практически видно, как в глубине его лысого черепа рост и весьма умеренная ширина плеч вновь прибывшего сопоставляются с размерами дверного проема. Метелочка ме-едленно опустилась вниз, а губы раздвинулись, демонстрируя зубы, ранее принадлежавшие какому-то очень большому и регулярно навещавшему стоматолога животному.
– Кажется, я видел вас на какой-то карикатуре! – сообщил антиквар.
– Командор Ваймс, Городская Стража Анк-Морпорка, – подтвердил Ваймс и в тайне понадеялся, что следующей жертвой вандала-оформителя станет издательство «Правды».
– Тогда заходите, сэр, и я немедленно отвечу на все ваши вопросы, – старичок отступил внутрь своего застекленного убежища, напоследок одарив младших констеблей злобным взглядом.
Антикварная лавка встретила Ваймса аристократическим полумраком, бликами света на полочках с массивными безделушками и ароматом «Изысканная пыльность номер раз», который парфюмеры из «Торгового дома Оловоплава» продают по семь долларов за флакон. Настоящей пыли видно не было.
Старичок примостился за широким письменным столом в углу и кивнул Ваймсу:
– Прошу вас, располагайтесь, сэр Сэмюель.
Ваймс с подозрением ощупал ближайшее к столу кресло и опустился в него. Не замедливший последовать укус принес злорадное облегчение. Он снова находился в мире нормальной мебели.
Командор устроился поудобнее и внимательно посмотрел на антиквара. Тот казался ровесником своего коллеги-вампира, разве что сохранился не так хорошо. Из-за странностей освещения кожа старика стала ощутимо отдавать желтизной, а глаза показались двумя черными бусинами. Кроме того, стало очевидно, что он пользовался «Изысканной пыльностью» еще и как одеколоном. И явно перебарщивал.
– Чем я могу быть вам полезен? – улыбнулся антиквар, еще раз продемонстрировав великолепие верхней и нижней челюсти.
«Я знаю, о чем парни хотели с ним поговорить, ведь я сам послал их, – подумал Ваймс. – Но кто он, черт возьми, такой? Он назвал меня «сэр Сэмюель», значит, надеется переселить одно из своих страшилищ в особняк Овнцев… Но на это надеялся бы любой торговец хламом…»
Командор с трудом припомнил надпись над витриной и полез в карман:
– Нам всего лишь необходимо уточнить, не куплены ли некоторые предметы из этого списка у вас, господин… Джонатан Джонатан?
– О, я всего лишь Джонатан Джонатан Третий! – с ложной скромностью вздохнул старик, принимая относительно аккуратный листок. – Джонатан Джонатан Первый, основатель нашего дела и мой дед давно покинул этот мир.
– А вашего отца тоже звали Джонатан? – не удержал язык Ваймс.
– Естественно! – гордо подтвердил антиквар, перемещая узловатый палец по строчкам. – Всё для удобства наших достопочтенных клиентов.
Вставная челюсть клацнула. Запах пыли усилился.
Автор: БК-тем
Бета: Талер, Амелия Уинстон
Размер: макси, 48 260 слов
Пейринг/Персонажи: Городская Стража Анк-Морпорка, жители города, ОМП и ОЖП в допустимом здравым смыслом количестве.
Категория: джен
Жанр: детектив, агнст, юмор, экшн.
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: В Анк-Морпорке происходят странные и даже абсурдные преступления. Они могли бы стать темой для анекдотов, но в дело вступают желтая пресса, горячая "любовь" горожан к соседям и закон подлости, который преследует любого занятого семейными делами стражника в любой вселенной. Кто знает, возможно возможно грядущие неприятности - не плод воображения командора Ваймса?
Примечание/Предупреждения: Действие происходит в период между книгами "Ночная стража" и "Чудовищный взвод".
Часть 1.
читать дальше Сэм Ваймс нахмурился и попытался внимательно и максимально непредвзято изучить место преступления. Учитывая личность главного подозреваемого, командору пришлось приложить определенные усилия. Примерно столько же сил ему потребовалось бы для того, чтобы затащить на руках аркканцлера Незримого Университета на самый верх Башни Искусств. Не то чтобы он был уверен в его, – подозреваемого, а не аркканцлера, – вине, просто… Просто Ваймс чувствовал, как где-то внутри закипает злорадство, и это мешало сосредоточиться. Хорошо, что было кому поручить допрос.
– И вы уверены, что вчера вечером ничего этого не было? – карандаш замер над страницей блокнота. Капитан Моркоу вежливо улыбнулся почтмейстеру. Ваймс тоже покосился на подозреваемого, но тут же переключил всё своё внимание на ковер под ногами.
– Уверен, – выдохнул Мойст фон Липвиг и, сделав над собой усилие, стащил с пострадавшей ноги продырявленный ботинок.
– И вы уверены, что всё это, – Моркоу обвел помещение взглядом, – сделали не вы?
– Совершенно уверен, – почтмейстер заставил себя оторвать взгляд от пострадавшей конечности и тоже принялся разглядывать гостиную дома семьи Добросерд.
Всего за одну ночь стены покрылись шпалерами с нежным цветочным узором, потолок побелел и обзавелся лепниной, а вся знакомая мебель исчезла. Мойст с интересом прикоснулся к подлокотнику шикарного дивана, на который его сгрузили неодобрительно гудящие големы. Диван радостно отражал свет новенькими деревянными завитушками и мягко пружинил под обивкой приятного персикового цвета. Он осторожно, чтобы не потревожить ногу, пододвинулся к краю и поднял с пола обшитую кружевом подушечку. Таких подушечек в гостиной было не меньше пяти… Но в преобразившейся спальне госпожи Ангелы Добросерд их было намного, намного больше.
Мужчины одновременно нахмурились и принюхались. Из-под двери просачивался запах жженых перьев.
Стоявший ближе всех к спальне Ваймс бросился к двери и изо всех сил дернул ручку:
– Именем закона! Не смейте ничего жечь!
– Командор, капитан, я клянусь вам, что не имею к этому никакого отношения! – повторил Мойст, хорошо понимая, что скорее Великий А`Туин станцует джигу, чем начальник Стражи проникнется. – Я же не самоубийца.
Ваймс вытащил сигару и покосился на столпившихся за окном големов. При полном отсутствии воображения видимую часть эскорта госпожи Добросерд можно было принять за ряд особо кособоких статуэток, вылепленных гончарами-любителями. И вся эта керамика была очень сердита. Если бы среди них не оказалось пришедшего на собрание Дорфла, место преступления было бы уничтожено сразу, как только Ангела Красота Добросерд зажгла свет и увидела, во что превратилось её жилище. Ваймс в этом не сомневался.
– Расскажи, что здесь случилось, – велел он почтмейстеру, облокотившись на край лакированного комода. Комод весело звякнул позолоченными ручками. Ваймс подавил зевок. – А то я мог понять вопли этой барышни неправильно. Как долго, где, кто… Ты знаешь, что нас интересует.
– Командор, – бывший преступник указал на свою пострадавшую ногу, – я здесь тоже жертва.
– Это еще ничего не значит, – Ваймс похлопал по карманам в поисках зажигалки. Вряд ли хозяйка была бы против дыма. – Не трать моё время.
– Госпожа Добросерд в течении последних двух дней была в Псевдополисе по делам Траста. Её семья отправилась на свадьбу к каким-то родственникам еще неделю назад и осталась погостить. Госпожа Добросерд вернулась с утренней почтовой каретой. На два дня раньше, чем планировала, если вас это заинтересует. Я решил проводить её домой… А големы, кажется, решили проводить МЕНЯ. Мы пришли ровно в четверть восьмого – это может подтвердить Кашляющий Тони, вор пятого разряда, работающий в утреннюю смену на соседнем углу. Следов взлома я не заметил. Гильдии Воров уплачено на два месяца вперед… Мы нашли помещение вот в таком виде.
Ваймс еще раз огляделся по сторонам. Не то, чтобы изменения были совсем ужасны. Вышитые гладью розы в рамочках ему даже понравились. Хотя бы потому, что на них не было позолоты.
– Разве что вон там была ваза… с женщиной. На аукционе в Щеботане за неё можно было бы выручить пятьдесят долларов, – с некоторым смущением добавил Липвиг, но тут же вернул себе прежнее выражение лица. – Осколки лежат в углу. Но главное – ничего не пропало. Всё перенесли на чердак, в смысле вообще всё – можете мне поверить. Я ответил на все вопросы или успел что-то забыть, пока вел честную жизнь?
Ваймс ухмыльнулся.
– Ты не сказал нам главного – что ты сам делал в отсутствие госпожи Добросерд?
– Вы всё еще думаете, что это я? – вздохнул почтмейстер.
Вздох прозвучал ровно с той громкостью, чтобы окружающие его скорее додумали, чем услышали, и сопровождался усталой улыбкой. Иными словами не вызвал у опытных стражников ни малейшего доверия.
– Она тоже думает, что всё это устроил я. Чтобы она стала более женственной или что-то в этом роде. И если бы она не сломала каблук о мою ступню, то мы с вами беседовали бы строго в приемные часы у доктора Лоуни.
Моркоу оторвал карандаш от листа и сочувствующе посмотрел на Липвига.
– У вас есть какие-то идеи относительно того, что здесь произошло? – спросил он.
Почтмейстер кивнул.
– Я как раз собирался проверить, не продали ли дом другим людям в отсутствие хозяев, – с ностальгией в голосе сообщил он, – но потом госпожа Добросерд меня догнала.
Оба стражника вздрогнули и невольно посмотрели на запертую дверь. В спальне что-то треснуло.
– Я же сказал не прикасаться ни к чему! – крикнул Ваймс, ни на что особо не надеясь.
Ломиться в комнату он не решился – командор хорошо представлял себе, в какое разъяренное чудовище превратилась бы его любимая супруга, подмени кто-то всех доходяг-драконов в её санатории на пушистых собачек с атласными лентами. А Ангела Красота Добросерд по сравнению с леди Сибиллой была… Вселенная протестовала против сравнения этих женщин.
– Командор, – почтмейстер улыбнулся и Ваймс внутренне напрягся, – могу я, как честный гражданин, попросить вас восстановить моё доброе имя и спасти мою репутацию?
Ваймс полез за деньгами, чтобы оплатить собственный штраф за использование диалекта теней при исполнении служебных обязанностей, но Моркоу опередил его.
– В этом нет необходимости, господин Липвиг, – широко улыбнулся двухметровый гном. – Мы знаем, что вы совершенно не при чем, и я уверен, что госпожа Добросерд тоже в этом убедится, как только прочитает утреннюю газету. Дело в том, что это уже третье подобное преступление.
– Третье? – не поверил Липвиг. – Третье? Вы хотите сказать, что кто-то вламывается в дома по всему городу и обставляет их как будуары выживших из ума королев? Вы это серьезно?
– Вы не читаете газеты? В понедельник кто-то превратил дом мясника с Персиковопирожной улицы в ботанический сад. Когда грандифлорусптицетравус расцвел, господин Отрубь вынужден был переехать на бойню из-за аллергии,– печально сообщил Моркоу.
– А вчера кто-то вытащил на дорогу все стеллажи с вяленой рыбой со склада на Тусклой улице и превратил зал непонятно во что, – добавил Ваймс, ухватив свисающий с одной из стен шнур. Шнур пах средством от крыс, а нитка, когда-то удерживающая кисточку от растрепывания, была срезана, но прилипла.
– Я бы сказал, что зал стал похож на комнату клуба для джентльменов. Та же отделка, такие же кресла, – раздалось с порога.
Вильям де Словв, корреспондент и главный редактор «Правды», быстро прошел на середину комнаты, огляделся, что-то записал и, кивнув Ваймсу, направился к Липвигу.
– Кто-то из членов семьи Добросерд может дать нам интервью? – поинтересовался он.
– Не думаю, – покачал головой почтмейстер.
Словно в подтверждение его слов в спальне что-то зловеще затрещало. Примерно такой звук Ваймс слышал, когда торжественно изгнанный из Гильдии Воров Олли Шмыг сломал об его шлем дюймовую доску.
– Тогда интервью дадите вы, – и не подумал растеряться репортер.
– Кто тебя пропустил? – наконец подобрал более-менее цензурные слова Ваймс.
Использовать с де Словвом чистейший анкский было опасно – древнее наречие подвалов и подворотен не выдерживало разбора на падежи и согласования с законами грамматики. Это было почти так же противоестественно, как рисовать запахи или играть на кларнете температуру.
– Меня некому было пропускать, – удивился де Словв. – Я специально добрался сюда как можно быстрее, пока вы не успели снова заткнуть двери троллем.
– Констебль Морена застрял в дверном проеме совершенно случайно! – Моркоу искренне опечалился такой интерпретацией событий. – Стража вовсе не пыталась не допустить прессу на место преступления!
Ваймс тоже нахмурился и всем видом продемонстрировал, как он относится к паранойе отдельно взятых личностей с блокнотами. Он был уверен, что никто и никогда не узнает, сколько отгулов Морена получил за ночь стояния в дверях. Ни к чему было подавать анк-морпоркским троллям лишнюю идею для заработка – лето выдалось прохладным и ничто не мешало им думать.
– Убирайся отсюда и не мешай работе! – доброжелательно посоветовал он де Словву. – В любом случае, ваш… иконографист поместится здесь, только если повиснет под потолком. А если он это сделает, я лично влезу на стремянку и арестую его за злонамеренное нависание.
«И все противники черноленточников тут же ухватятся за этот скандал, а вы продадите двойной тираж» – додумал он вдогонку собственным словам. Но после бессонной ночи воевать еще и с «Правдой» сил почти не было.
– Не стоит беспокоиться, сэр! – заверил его де Словв, по-крабьи передвигаясь вдоль стены. – Отто остался на складе. Мы хотели описать помещение в вечернем номере, раз уж вход теперь свободен.
Ваймс почувствовал, как у него заныл висок.
– Кто дежурит на складе? – спросил он у Моркоу.
– Констебль Посети Неверующего, сэр, – тут капитан нахмурился. – Сэр, вы не помните, как великий Ом относится к вампирам? Эти пустынные боги бывают так… традиционны. Возможно, мне стоит пойти и сменить констебля?
Но Ваймс отрицательно качнул головой. В конце концов де Словв находился на месте преступления уже несколько минут, но так и не попытался получить официальное заявление Стражи. Это, как и торчащие из его карманов брошюры, красноречиво намекали, что Горшок был более чем счастлив появлению ЛЮБЫХ собеседников.
* * *
– Хвала великому Ому, теперь я понял, почему это место показалось мне знакомым! – констебль Посети Неверующего С Разъяснительной Запиской прижался щекой к дубовому паркету и прищурился, глядя одним глазом на то, что когда-то было главным помещением склада подержанной рыбы одного излишне оптимистичного дельца. Узкие зеркала осуждающе мерцали на него с высоты. – Когда несколько лет назад мы с братьями вняли призыву нести веру вначале мудрым мужам, а потом, уже через них, прочим, и посетили с душеспасительной лекцией «Клуб для состоятельных и уважаемых джентльменов имени Основателя», он выглядел в точности так же!
Отто приподнял бровь. Еще утром он сомневался, что люди способны произносить такие длинные фразы, не прерываясь на дыхание… Впрочем, как он уже убедился, для омнианина это был далеко не предел. Возможно, это было как-то связано с необходимостью его народа выживать в пустыне с её раскаленным воздухом и попытками вдыхать этот самый воздух как можно реже.
Судя по тому, как стражник распластался по полу, состоятельные джентльмены восприняли вторжение на свою территорию агрессивно. А ведь казались такими милыми людьми.
– Не знайт, не знайт, – вампир оторвал взгляд от тела на паркете. – Мне это гораздо больше напоминайт жилище моего старого друга. Там, в Древний Страна. Только дома у моего друга стены быть из толстого камня, а не из этот размокший картон! Счастливо оставайться, офицер. Был рад вас встречать снова.
– Похоже на дом вампира, о великий Ом! Командору это точно не понравится… – пробормотал поднимающийся и отряхивающийся констебль ему в след.
Он еще раз окинул помещение взглядом.
– Но ведь господин Ваймс его не слышал, так что ничего страшного, – добавил Посети Неверующего уже спокойнее. – Милостью Ома, он и так не высыпается из-за ребенка.
Стены бархатно зеленели, призывая благочестивого офицера собрать братьев по вере и в ближайший выходной нанести в «Клуб состоятельных джентльменов» еще один визит. Ведь чем это сходство могло быть, если не знаком от великого Ома?
* * *
– Это есть невероятно! – восхитился Отто, переступая порог гостиной, – Это в точности напоминайт малая гостиная Жозефины-Эмилии-Юлии-Элизы, мой троюродный кузина! Только в гостиной мой кузина быть еще такой милый ваза…
– О нет! – Ваймс со злостью отбросил так и не раскуренную сигару.
Длинный ворс новенького ковра сомкнулся над ней как волны Круглого моря.
– Я с этим разберусь, сэр! – поспешил вмешаться Моркоу.
Он каким-то чудом сумел оказаться именно в той точке комнаты, из которой мог перегородить путь сразу и репортеру, и иконографисту и сделал шаг, оттесняя их к входной двери:
– Будьте добры, покиньте место преступления, господа. Вы мешаете проведению расследования.
– Нет! – остановил его Ваймс, доставая собственный блокнот и этим давая понять, что капитан неверно определил причину его гнева.
Командор с подозрением посмотрел на Отто. В отличии от большинства людей, попавших под подобный взгляд стражника, вампир не стал вежливо улыбаться, пытаясь заверить мир в собственной невиновности. Ваймс мысленно исправил в личном деле Шрика пометку «разумный» на «очень разумный» – вид клыков сейчас стал бы последней каплей.
– Повтори еще раз, что ты сказал, – очень вежливо попросил он вампира.
Отто закивал так, что черные очки едва не свалились с его переносицы, и взмахнул рукой:
– Я говорить, что это есть очень похоже на комнату в доме мой родственница, командор! Такой же мебель, такой же стены… И склад подержанный селедка теперь напоминайт мне о доме моего добрый друг Клаус-Хайнрих. Всё совсем такой же, только совсем новый! Мы никогда не поставить в свой дом безвкусные новые вещи.
– Я бы не назвал это кресло новым, – подал голос Моркоу, который за время короткого монолога успел обойти комнату еще раз и теперь внимательно разглядывал слишком большой для крохотной гостиной предмет мебели.
Липвиг тоже свесился с дивана и принялся ощупывать массивный подлокотник и ножки.
– Я бы назвал его очень… перспективным, – подтвердил законопослушный специалист. – Ему лет сто пятьдесят, не меньше. Видите эти маленькие гвозди? А вот эти хорошо залакированные потертости? На нем просто перетянули обивку. Я надеюсь, госпожа Добросерд может считать эту улику своей собственностью? В конце концов, если в ваше окно бросают кирпич, его же потом не требуют вернуть?
Не дослушав Липвига, Моркоу шагнул к полке с безделушками и бережно снял с неё фарфорового пуделя. Фигурка блеснула легкими мазками золотой краски.
– Сэр, я должен попросить прощения за свою невнимательность, – полным раскаянья голосом сказал капитан. – Я принял это украшение за копию, но теперь я совершенно уверен, что это один из «Ста смеющихся пуделей» мастера Бароккиса. Я видел его работы в Королевском музее.
– Кто-то ограбил Королевский музей? И никто этого не заметил? –оживился де Словв. Даже омнианские проповеди не способны были вывести его из строя надолго. Карандаш замер над страницей, как гильотина над шеей свергнутого правителя.
– Нет, что вы! – улыбнулся Моркоу. – Большинство работ мастера Бароккиса рассеяны по частным коллекциям, а более десятка считаются утерянными. Я совершенно уверен, что обратившись к Гильдии Антикваров, мы легко сможем установить владельца этого произведения искусства, и дело будет закрыто в ближайшее время.
– Это НЕ официальное заявление Стражи! – вмешался Ваймс. – А теперь, покиньте, НАКОНЕЦ, место преступления.
Сотрудники «Правды» обменялись с Моркоу понимающими взглядами. «Дома маленький ребенок. Бессонные ночи. Много нервов. Зачем выводить его из себя?» Де Словв и Шрик неспешно покинули помещение, выразив напоследок надежду, что им будет позволено сделать иконографию прежде, чем госпожа Добросерд начнет приводить дом в порядок.
В дверях они чудом разминулись с улыбающимся констеблем Мореной, который нес в руке пакет с «Большой Крошащейся Пензой на вынос». Как и большинство тролльих забегаловок, Крошащаяся Пенза упаковывала закуски в пыльные мешки, которыми можно было прихлопнуть лошадь. Морена был готов к долгому неподвижному стоянию в неудобных местах и явно надеялся насобирать отгулов на поездку в горы к родственникам.
Заметив Ваймса, тролль попытался спрятать мешок за спиной, но командор только отмахнулся и велел ему встать где-нибудь у порога. Прибегать к хитрости не было смысла – худшее уже благополучно случилось. Морена моментально принял официальный вид, насколько это было возможно для существа, похожего на груду камней, поросшую лишайником. Спустя несколько минут до него дошло, что в окружении толпящихся у дома големов он выглядит хлипковато. Это было очень непривычное для тролля ощущение.
По другую сторону стены командор Стражи глядел из-под шторы вслед уходящим репортерам.
– Как думаешь, есть хоть один шанс, что де Словв не понял, что именно он услышал? – тихо спросил он у Моркоу. – Хотя да, шансов нет. Даже если боги впервые в жизни услышали меня и на парня нашла временная глухота, то его клыкастый дружок всё с удовольствием повторит…
– Сэр, я уверен, что господин де Словв будет благоразумен! – Моркоу, как всегда, верил в лучшее в людях. – Никто не захочет поднимать панику! Тем более… Я не думаю, что в ремонтах виноват кто-то из них. Они ведь сумели так хорошо вписаться в городское сообщество!
– Хотел бы я, чтобы ты оказался прав, – Ваймс поскреб щетину и задумался, не остаться ли на ночь в кабинете.
Такое решение показалось ему нечестным по отношению к Сибилле. Тем более что в ответ эта замечательно практичная женщина могла бы отправиться в Щеботан на какую-нибудь конференцию и тоже оставить его с сыном наедине. В компетентности нанятой за бешеные деньги няни Ваймс сомневался. Перспектива крепкого сна помахала рукой и испарилась.
– Последнее, что нам нужно, это вампир, который вдруг решил поучить людей, как правильно обставлять жильё, – заключил он. – Я не хочу даже думать, во что это может вылиться.
Командор покосился на всё еще изучающего мебель Липвига. Тот казался полностью поглощенным своим делом – верная гарантия того, что он подслушивал. Занятые своим делом люди никогда не бывают настолько сосредоточены, хотя надо отдать должное – позолоченный мерзавец притворялся лучше всех, кого он встречал.
– Думаю, мы здесь закончили, – громко сказал Ваймс.
Липвиг обернулся слишком резко для человека, которого действительно застали врасплох.
Командор понадеялся, что раненая нога не позволит хитрецу мешать расследованию.
* * *
Шарик солнца не дождался благодарностей за устроенный рассвет и пополз выше. Белокрылые птицы кружились над морем, время от времени рискуя жизнью и вылавливая из портовых вод объедки. Некоторые из этих объедков, ехидно булькая, сами утаскивали птиц под воду.
Улочки наполнялись людьми, но все они были слишком заняты своими делами, чтобы подслушивать двух стражников, бредущих к Псевдополис Ярду фирменной стражнической походкой. Время от времени более высокий стражник останавливался, чтобы обменяться с кем-нибудь приветствиями и второму приходилось ждать его.
– Я думаю, нам следует проверить алиби у владельца антикварной лавки Дитриха-Иоганна… и так далее фон Убервальд-Зальценберга, – рассуждал Ваймс, прикрыв глаза, и доверив ногам самим нести его куда следует. – За два месяца от и на него поступило столько жалоб, что я почти запомнил ПОЛНОЕ имя этого вампира. Создается впечатление, что он прожил четыреста лет только для того, чтобы иметь возможность критиковать вкусы всех и каждого!
– Значит, вы думаете, это действительно может быть вампир, сэр? – с некоторым сомнением спросил Моркоу и тут же кивком поздоровался с какой-то старушкой.
– Я думаю, кровососы не настолько глупы, а если бы один из них сошел с ума, они сумели бы присмотреть за тем, чтобы тот не творил всякую ерунду и не позорил всех остальных, – нехотя признал Ваймс.
Тут обоим стражникам пришлось остановиться, чтобы пропустить свору анкских дворняг, преследующих крысу. За собаками, отставая всего на пару шагов, неслась стайка перемазанных детей. Последним, достаточно неспешно, дорогу перешел парнишка с гремящей на каждом шагу жестянкой. Делать ставки жители обоих берегов Анка начинали еще в колыбели.
– Проблема в том, что вампиры не обязаны думать так же, как я! А еще большая проблема это то, что не важно, что думаю я. Главное, сколько человек подумают так же! На прошлой неделе толпа была уверена, что бродягу из Теней загрыз один из кровопийц, – Ваймс, наконец, смог раскурить сигару. – А ведь это мог сделать любой из его соседей! И потом – пить кровь бродяги просто не аристократично…
Сделав несколько затяжек, он продолжил уже спокойнее:
– В любом случае, нам пора готовиться к волнениям. Или недовольные полезут бить вампиров, или комитет черноленточников вместе с сочувствующими явится бить нас за такие подозрения. И возглавит их коверкающая каждое слово Дорин Подмигинс.
– Сэр, вы забыли тот вариант, в котором вампиры обвиняют людей в вопиющей безвкусице и вместе со своими сторонниками начинают новую гражданскую войну, – дисциплинировано добавил Моркоу.
– Ну да, – хмыкнул Ваймс. – Ведь обычно у нас нет возможности убрать табуретку на чердак и подождать, пока сделавший ее плотник прославится и умрет. Иногда мне кажется, что вампиры и аристократы просто очень не любят что-либо менять – потому и пользуются настолько древними вещами. Я бы побоялся садиться на диван, который старше меня! Тем более в этом городе. Но наше дело расследовать, а не понимать всяких чудаков…
«В любом случае всё кончится обвинениями кого-нибудь в видизме» – закончил он мысленно.
В десятке шагов от порога штаб-квартиры стражникам снова пришлось остановиться. Теперь уже несколько десятков крыс гналось за дворнягами. Ваймсу показалось, что раньше собак в стае было больше. Зато толпа детей, с улюлюканьем пробежавшая следом, осталась неизменной.
– Надо послать кого-нибудь из новичков с расспросами в антикварные лавки, – начал перечислять Ваймс. – Пусть запоминают, что работа в Страже – это много ходьбы и однообразные расспросы. Предварительно следует послать кого-нибудь достаточно терпеливого в Гильдию – нам понадобится их сотрудничество для оценки подброшенной в помещения мебели.
– Младшие констебли Твердрпород, Подсвин и Карьер отлично справятся с этой работой, сэр. Очень толковые ребята, вряд ли кто-то сможет заморочить им голову, – предложил знавший всё и про всех в разросшейся Страже Моркоу. – А в Гильдию можно отправить констебля Шпата.
– Ты когда-нибудь слышал выражение «Как тролль в посудной лавке»? – засомневался Ваймс. Он ответил на приветствие сидящей над входом горгульи и первым нырнул в рабочий гул штаб-квартиры.
– Я думаю, таким предрассудкам не должно остаться места в веке Анчоуса, сэр! – уверенно ответил капитан, прикрывая за ними дверь.
– Очень надеюсь, что ты предлагаешь послать Шпата не только поэтому. Ладно, еще мне понадобятся Ангва и Шелли. Где они сейчас… Проклятье!
– Сэр, вы в порядке? – встревожился Моркоу.
– О да, в полном, только поймаю шутника, который бросил здесь банановую кожуру! – Командор с некоторым трудом разжал вцепившиеся в край чьего-то стола пальцы.
По крайней мере ему удалось не грохнуться на пол на глазах у половины дневной смены и это определенно можно было считать успехом.
– Кто-то снова пытался задержать Библиотекаря? – он поднял с пола раздавленную улику и продемонстрировал её собравшимся.
Кожура уже стала совершенно коричневой, и держать её было всё равно, что удерживать в щепоти болото, но демонстративный жест был необходим.
– Кто дежурил утром, и как такое вообще пришло ему в голову?
У одной из стен послышалось копошение, и из угла высунулся смутно знакомый командору паренёк, непривычно аккуратный для стражника:
– Но В Оперу Запрещено Приводить Животных, Сэр! – попытался оправдаться младший констебль Правд, делая ударение на каждом слове. Даже у голема не получилось бы лучше. Все до единого прилизанные волоски на его голове так и лучились уверенностью в собственной правоте.
Оказавшиеся поблизости стражники поспешно расступились, чтобы Правда ничего не отделяло от начальства. В глубоком философском смысле они выказывали сердечнейшую заботу о нём, предоставляя возможность встретить свой страх, пережить его, отправиться следить за порядком в «Залатанном барабане» на месяц и вернуться совсем другим человеком. Возможно, даже таким, с которым можно будет работать.
– А что Библиотекарь вообще делал в Опере, э… младший констебль Правд? – уточнил Ваймс, заглядывая в два серых озерца. – Как он сам объяснил своё нахождение там?
Глаза Правда казались блеклыми и невыразительными, но если вам удавалось подавить скуку и посмотреть в них во второй раз, вы замечали, как прямо под поверхностью в них плещется фанатизм. Насколько Ваймсу удалось выяснить, Правд прибыл в город откуда-то с равнин, потому что прямо посреди капустного поля, пока встревоженные соседи жарили у него на лбу яичницу, ему был голос, велевший следовать строго в сторону края и делать два шага налево через каждый час. Там Правду и полагалось найти своё предназначение.
Должно быть, младший констебль запутался в данных ему указаниях, потому что его путь закончился громким «Бац!» о грудь выходящего из штаб-квартиры Детрита, а не в объятьях братьев по какой-нибудь единственно правильной вере.
– Сэр, Это Ведь Была Обезьяна, А Обезьяны Не Разговаривают! – удивился Правд.
– Да ты что… – неподдельно изумился Ваймс. – И ты сказал ему об этом?
– Я Просто Посадил Его В Камеру, Сэр! Пока Его Хозяин За Ним Не Явится, Сэр! – Констебль прозвучал еще увереннее, если такое в принципе было возможно.
Ваймс мысленно вздохнул и очень мягко попросил:
– А теперь выпусти его и доставь обратно в Оперу как можно скорее. Заодно передай, пожалуйста, органисту, что его отставку никто не принимал, а значок положено не только носить при себе, но и время от времени показывать коллегам.
– Так Точно, Сэр! – Судя по всему, Правд запомнил услышанное, даже не подумав сделать для себя каких-либо выводов.
Получив разрешение идти, младший констебль к всеобщему облегчению промаршировал в подвал, откуда через минуту послышалось громкое «У-ук!» и звук, отдаленно напоминающий шум при выбивании старого матраса.
– Этот парень немного напоминает мне нашего Посети, – задумчиво заключил Ваймс, оглядываясь в поисках хоть чего-нибудь, куда можно было бы выбросить шкурку. – Надеюсь, он тоже сумеет с нами сработаться.
– По-моему, сэр, он гораздо больше напоминает меня, когда я только начал работать в Страже, – улыбнулся Моркоу. В его широкой улыбке чувствовалась чистая и возвышенная ностальгия.
– Ну, если тебе так кажется… Кто-нибудь скажет мне, куда делось ведро для мусора, на которое выдали деньги в начале месяца?
Успокоившиеся было стражники снова замерли, что означало – ведро забрал и продал Шнобби Шноббс, но что-то, им самим непонятное, не позволяет сказать об этом вслух.
Сдавать Шнобби было просто глупо.
– Звали, господин Ваймс? – Детрит выбрел из раздевалок на знакомый голос, но не вполне сориентировался в ситуации.
Ваймс перевел взгляд с превращающейся в желе кожуры на скалообразного тролля.
Вообще-то давно надо было нанять в штатную уборщицу, потому что еженедельных визитов Милдред Ветерок было недостаточно, но руки всё никак не доходили, а отчаянные времена требовали отчаянных мер:
– Сержант Детрит! До конца месяца ты отвечаешь за уборку караулки, – приказал он.
Отдавая честь, тролль едва не сбил со своей головы шлем.
– Это означает, что ты назначишь кого-то мыть полы и выбрасывать то, что всем лень выбросить, – поспешил уточнить Ваймс, когда эхо затихло. – Никакой сломанной мебели и тому подобного.
«Хотя на что я надеюсь, – сам себе удивился командор. – Это же СТРАЖА. О каком порядке может идти речь?»
– Я понял, сэр! Это называется «Телегирование полномочий»! С телегами я всегда справлялся, – улыбнулся сержант.
Какой-то загадочный процесс внутри кожуры дошел до своей кульминации, и большая её часть с хлюпаньем упала на пол.
– Мы рассчитываем на тебя, сержант! В этих стенах твой труд может спасти чью-то жизнь! – если бы это сказал кто-то другой, Ваймс решил, что говоривший намекает на не смотрящих под ноги начальников. Но поскольку говорил Моркоу, командору оставалось только покачать головой.
* * *
Где-то неподалеку начали бить полдень часы Гильдии воров… и тут же лишились стрелок, колоколов и молоточков.
Сегодня выступающие части крыши этого уважаемого учреждения украшали наименее уважаемые члены Гильдии. Вопреки традиции живые и внимательно прислушивающиеся к движениям воздуха в невероятно узких вентиляционных шахтах. Второй день Гильдия пребывала в некотором недоумении в связи с последними городскими событиями. Наиболее уважаемые члены Гильдии собрались за закрытыми дверями, чтобы обсудить попадают ли под их юрисдикцию люди (и нелюди – в делах присвоения чужого имущества не было места видизму) совершившие антикражу.
Господин фон Убервальд-Зальценберг просунул руку в роскошной печатке под плотные шторы и закрыл окно, оставив с другой его стороны перезвон десятков других часов.
– Нужейл-ли вас приводить в мой дддом глюпый слух-х о укушенных люди? – поинтересовался он.
– Не думал, что вас интересуют слухи Теней, – удивился командор.
– Какой теннни? Тени есть не при чьем! Этот глюпый паника поднимайт пустоголовый прачка господина Хигли. Якобы видеть одного из нас ночью возле стройка, и тот едва не кусить её! Ххха!
– В Стражу об этом никто не заявлял, – нахмурился Ваймс. – Я пришел из-за того, что «Правда» обозвала «антипреступлениями»…
– Я сожалеть, Фашшша сфетлость. Я не читаттть последний номера. Быть очень много дел, – антиквар развел руками и приготовился слушать последнюю сенсацию.
Через несколько минут его тонкие брови поползли вверх.
– Так ви говоритье, что кто-ттто превратил конурккки этих ничтожестттф в чито-то хоть немного приличччное? И какие-ттто уссколбые идиоттен осмелиться назфатть это прессступлением?
Вместо того, чтобы скрипнуть зубами, Ваймс в который раз медленно пересчитал замершие вдоль всех стен темного кабинета чучела. В самом начале их встречи господин фон Убервальд-Зальценберг с гордостью проковеркал, что большинство из этих существ он «уохотттил» самолично. Командор, не без нежности, задержал взгляд на поеденном молью скунсе и потешил себя надеждой, что гордый зверь дорого продал свою жизнь.
– Соффершенно не представляйт, чччем я мог би быть полезен фам, Фаша сфетлость! – вампир прошелся вдоль массивного, похожего, – и хорошо, если только похожего! – на гроб стола. – Я совершенно ничего не знайт об этом! На Фашьем месттте я бы дажье не стал ловить этоттт замечайтельний челоффек!.. Разе чито, било несколько нерасумно с его сторрроны отдавать описанныйе вамьи замечатьельные фещщщи в руки не способных оцьенить этто глупцофф.
Ваймс не захотел выпить только потому, что соседство слов «пить» и «вампир» отбивало почти любое желание. Вместо этого он пообещал себе закурить, как только покинет это пристанище бахромы, бронзы и лакированного дуба. Да, закурить ему было просто необходимо.
Не то чтобы высокомерие четырехсотлетнего убервальдского аристократа могло сравниться с высокомерием леди Силачии и ее чудом достигшего совершеннолетия сына. Всё дело было в жуткой комбинации акцентов фон Убервальд-Зальценберга. Как минимум один из них просто обязан был быть дефектом речи. Лично Ваймс склонялся к заиканию на согласных, но поставить на это деньги готов не был.
– Вы не могли бы рассказать, где находились прошлой и позапрошлой ночью? – дипломатично попросил он.
– О та, Фаша светттлоссть! – вампир считал ниже своего достоинства говорить с каким-то стражником, он предпочитал разговаривать с герцогом Анкским. – Эти смешные праффила! Чтобы исключиттт меньяи ссс подозреваемый и всьё такккое… Хорошо!
– Если вы сможете назвать имена нескольких свидетелей, которые подтвердят ваши слова, будет еще лучше, – Ваймс, как ему показалось, весьма удачно, вспомнил, что светскую жизнь черноленточники всё равно предпочитали вести по ночам, так что в подобном вопросе ничего оскорбительного не было бы.
– Вчера я бить на небольшшшой дружеский прийом у леди Анетты– Георгии-Евангелики-Гертруды… – антиквар прикрыл глаза и замер, поднеся тощую руку к высокому лбу.
Ваймс подавил вздох. Ну конечно. Его свидетелями были другие вампиры, и, даже если их было всего пятеро, перечисление могло занять четверть часа. Возможно, стоило всё же воспользоваться предложением хозяина и сесть – в конце концов сейчас ему приходилось быть герцогом, а герцоги не стоят посреди чужих кабинетов!
«Я только что подумал как аристократ, – укорил себя Ваймс. – С этим надо как-то бороться».
Тем не менее, он с сомнением посмотрел на софу времен правления последнего анкского короля и очень осторожно опустился на нее. Его недоверие к старой мебели было связано вовсе не с её хрупкостью. Мебель, сколоченная, – а в особо вопиющих случая склеенная, – в Анк-Морпорке в этом отношении была неподвластна влиянию времени. Большая её часть еще в мастерской грозила развалиться от неосторожного прикосновения. Пара веков была не в силах что-то изменить. По-настоящему Ваймс опасался клопов. Знаменитых анк-морпоркских клопов, которые вполне могли конкурировать с вампирами за место в пищевой цепочке, а их запах… Ходили слухи, что Гарри Король долгое время не запирал сейф, полагаясь на живущего в нем клопа по имени Чарли. Для Гарри деньги действительно не пахли, но Ваймс сомневался, что Король Золотой Реки назвал бы насекомое «Чарли».
На всякий случай командор еще немного поерзал, но опасения не оправдались. Должно быть, вампиры открыли какое-то средство борьбы с вредителями, отличное от огня и арбалетных болтов. Он снова окинул взглядом ряды чучел и, хмыкнув себе под нос, достал блокнот. А из блокнота – список подброшенных ценностей, который Шелли добросовестно переписала для него с официального заключения консультанта из Гильдии антикваров.
* * *
Ветер осторожно проскользнул по улицам. Природное явление испытывало подозрительное желание заплатить налоги в Гильдию Воров. Собравшись с духом, он немного повернул флюгер на крыше приземистого дома. Под новым углом медная фигурка стала похожа на кляксу еще больше.
– Нет, нет и еще раз нет! – воздел руки к декоративному навесу почетный дворецкий «Клуба для состоятельных джентльменов имени Основателя». – Со дня создания клуба ни одна женщина не переступала этот священный порог! Гном может зайти и задать свои вопросы, но вам, госпожа, придется остаться здесь.
Ангва и Шелли переглянулись. Со своего ракурса капрал готова была заключить, что подбородок подруги, – самая видимая часть её лица, если смотреть с высоты метра над землей, – выглядит весьма раздраженно. Но сама Шелли была возмущена еще больше.
– Но я тоже женщина! – она пронзила дворецкого обвиняющим взглядом и, для наглядности, указала на определенную неровность в верхней части своей брони.
– Но вы ГНОМ, – и бровью не повел мужчина. Сам тон подразумевал, что мысли о половой дифференциации подгорного народа не посещали его никогда.
– И только по этому вы отказываете мне в праве быть женщиной? – Шелли не могла стать выше и посмотреть сверху вниз, но на вдохе она могла показаться очень и очень широкой, что тоже выглядело весьма угрожающе. – Это дискриминация! Вы уверены, что у вас здесь не рассадник видизма? Патриций весьма однозначно высказался по этому поводу! «Все граждане Анк-Морпорка, независимо от своей видовой принадлежности, имеют право дышать, моргать, делиться на два пола, принимать пищу, если эта пища не выскажет протеста на языке понятном гражданину Анк-Морпрока, платить налоги, быть казненными…»
– Хорошо, хорошо! – сдался дворецкий. – Вы ОБЕ не можете войти.
Шелли довольно улыбнулась и повесила арбалет на место. Она даже не собиралась его заряжать, но люди почем-то так неохотно слушают невооруженных гномов. Даже если они вдруг раздуваются.
– Кхм, – прочистила горло Ангва. – Мне казалось, что нашей целью было попасть внутрь… Но если уж правила так строги, тогда мы им подчинимся.
Она широко улыбнулась загородившему им путь человеку. Тот сглотнул, но сделал всего один шаг назад.
– А пока подойдет хоть один офицер-мужчина, возможно, вы ответите на пару вопросов? – предложила Ангва. – Например, не меняли ли вы недавно мебели, не делали ли ремонт? Может, вы выкинули несколько кресел?
– Облик помещений клуба остается неизменным со дня основания, – уверенно пробормотал дворецкий, все еще глядя туда, где совсем недавно была ее улыбка. – Мы не проводили никаких работ, способных отдалить нас от образчика хорошего тона, заданного нашими предшественниками. Хранить традиции – это так важно в современном мире.
– То есть вы ничего не изменяли в здании со времен основания? Как давно это было?
– Клуб был основан 120 лет, 7 месяцев и 4 дня назад, – произнося эти слова, мужчина вытянулся по струнке, а пальцы его правой руки совершили в воздухе какой-то сложный, явно ритуальный жест.
– Хотя само здание было закончено 120 лет, 5 месяцев и 11 дней назад, что дает этим ничтожествам из «Клуба оливковой бочки» сомнительное право именовать себя старейшим действующим обществом! – добавил он, уже с большей живостью. – Если бы не оползень, наш великий дом открыл бы свои двери для избранных намного раньше.
Взгляд дворецкого стал… вовсе не заискивающим, потому что дворецкий «Клуба для состоятельных джентльменов имени Основателя» не мог заискивать перед не-членами клуба. Но что-то просящее в этом взгляде определенно появилось.
– Не могли бы вы уделить некоторое внимание этому делу? – понизив голос, попросил он.
– Какому? – растерялась Шелли.
– Вы что, – перебила её Ангва, вспомнившая, как работают головы большинства людей, – думаете, что они устроили оползень, чтобы помешать вашему открытию?!
– ДА! Я знал, что вы тоже об этом подумаете, офицер! Именно из-за них нам пришлось искать новое здание и начинать всё заново! – Дворецкий улыбнулся, как мог бы улыбаться очень традиционный и очень благопристойный шкаф. – Конечно, не в правилах джентльмена обвинять кого бы то ни было без доказательств… Но эти декаденствующие сибариты из «Оливковой бочки» способны на всё! Они позволяют свои членам ходить вдоль нечетной стороны улицы, хотя знают, что это наш день. А их дворецкий…
– И еще один вопрос, сэр, – попыталась остановить его Шелли. – Почему вы называетесь «Клуб имени Основателя»? У него действительно была такая редкая фамилия, и он решил, что сами боги велят ему её оправдать?
– О! Настоящий джентльмен не станет кичиться тем, что основал клуб! – скромно провосклицал мужчина. Будучи потомственным дворецким, обслуживающим джентльменов клуба, он не сомневался в том, что и сам имеет некоторое право на джентльменство.
Девушки переглянулись, Ангва спрятала блокнот.
Уже на середине улицы она обернулась. Ветер отогнул ветку чахлого деревца, и стало видно, что от надписи на фасаде сразу после слова «имени» обвалился кусок отделки. Судя по слоям краски на сколе, произошло это, когда самой Ангвы еще на свете не было. Она криво улыбнулась – члены клуба так спешили открыться, что сэкономили на всем, на чем могли, а когда одно из слов отпало, они просто превратили собственную безымянность в традицию. Может, это было и к лучшему. Вдруг у основателя была дурацкая, или хуже того, мещанская фамилия. Вроде Табурет или Маслов-Сырник.
В конце улицы она решила, что следует намекнуть тому из парней, кто пойдет осматривать клуб, чтобы заодно осмотрел канализацию – за последние сто лет правила её постройки существенно изменились.
* * *
Ангела Красота Добросерд, обладатель прекрасного имени, ужасного характера, дымящейся сигареты и шпилек, запрещенных в нескольких городах, и капитан Моркоу, гном с очень… витаминным именем, обезоруживающим обаянием и констеблем Дорфлом за плечом, сцепились взглядами.
– Это просто смешно! – сдалась первой госпожа Добросерд. – С каких пор честному гражданину требуется разрешение Стражи, чтобы выкинуть из своего дома груду хлама?! Как долго мне придется ходить по собственной гостиной с закрытыми глазами? Если на то пошло, деньги от продажи шпалер и кресла очень пригодились бы Трасту.
Её вежливость и доброжелательность во многом объяснялись присутствием уже упомянутого голема. Защитница прав големов ощущала смутное уважение к капитану. Городские слухи упорно связывали его с освобождением Дорфла, и все големы относились к Моркоу с уважением – ради этого стоило раскопать в недрах воинственности и непререкаемости немного терпения.
– Уверяю вас, расследование ведется так оперативно, как только возможно, – улыбнулся Моркоу.
Солнечный луч попытался отразиться от его зубов, но заблудился в плотном сигаретном дыму.
– Если мне нельзя продать все эти старушачьи безделушки, и вы даже не можете сказать, как долго мне придется их терпеть, то зачем вы явились сюда и отвлекаете меня от работы? – Ангела с вызовом приподняла бровь, но капитан даже не подумал напомнить, что когда они с Дорфлом вошли, она ела бублик и заваривала чай.
– Я был поблизости и решил уточнить кое-что из показаний господина Липвига, – пояснил стражник.
– Уверена, что он не сказал вам ни слова лжи, но вы никогда не сможете этого доказать, – Ангела почувствовала себя несколько непривычно. Обычно люди, в которых она целилась из арбалета, улыбались несколько иначе. Со вздохом девушка вернула арбалет на полку под столешницей.
– Господин Липвиг упомянул, что вы вернулись на несколько дней раньше запланированного. Это так?
– А вы что, не видите меня прямо здесь? – близкие знакомые госпожи «Шпильки» Добросерд сказали бы, что она пребывает в необычайно благодушном настроении, если так дружелюбно шутит. – Я планировала пробыть в Псевдополисе еще два дня, но мне пришло срочное сообщение и пришлось вернуться.
– Как жаль, что вам пришлось покинуть Псевдополис так быстро, – совершенно искренне посочувствовал Моркоу. – Я слышал, это очень красивый древний город.
– Пф-ф! Я была там по делам Траста, и мне, в любом случае, пришлось бы ехать еще раз. Тамошние бюрократы просто непробиваемы… – представитель Траста зло прикусила новую сигарету и со злорадством подумала:
«По крайней мере им нравится так думать!»
– Уверен, они не смогут сравниться в непробиваемости с големами, госпожа Добросерд, – кивнул Моркоу. – Тем более, что правда на вашей стороне!
«Он что-то знает? – насторожилась Ангела. – Да нет, откуда бы. Лорд Грейс никому и никогда не расскажет об кого сломал руку, а свидетелей, кроме других големов, там не было… Может, он просто издевается? Нет, не похоже. Он что, действительно верит в то, что говорит?!»
– Вы вернулись по делам Траста? – спросил капитан.
– Конечно! А ради чего еще я могла бросить всё и примчаться? – удивилась госпожа Добросерд. – Вы слышали о пожаре, который сжег «Пьяную курицу»?
– Да, Стража участвовала в тушении огня и…
– Вы видели обвал?
– Конечно, госпожа Добросерд. К счастью, когда здание провалилось, мы уже эвакуировали жителей соседних домов. Так неприятно получилось… А ведь я предупреждал господина Хмеля, что ему не стоило надстраивать еще один этаж. Ведь Анк-Морпорк строится на Анк-Морпорке и стены на нижних уровнях время от времени не выдерживают. Если бы не пожар, могли бы погибнуть многие посетители!
– Неважно, – прервала его Ангела. – На следующий день строительная компания послала вниз нескольких големов, чтоб укрепить то, что еще не успело обвалиться. Так вот – вчера они нашли пролом в одной из стен на два уровня ниже улицы. Они уверены, что в одном из заброшенных зданий всё это время был похоронен голем, но теперь его кто-то забрал.
Девушка прищурилась, готовясь выплюнуть очевидный ответ на дурацкий вопрос, но капитан Моркоу знал о глиняных людях больше, чем половина горожан вместе взятая.
– Ну конечно, – закивал он, – это не мог быть свободный голем, а значит, и действовать без приказа он бы не стал. Какой-то человек должен был приказать ему покинуть подземелье. И теперь вы ищете этого голема?
– Да, – растерянно кивнула Ангела.
Она вдруг поняла, что люди, разбирающиеся в големах, могут раздражать еще больше тех, кто не знает о них вообще ничего. На первых хотя бы можно было попрактиковаться в злословии и неплохо убить время. А спорить с капитаном Стражи было невозможно – он был слишком милым.
Расплыться в ответной улыбке ей мешали только жизнеутверждающий цинизм и навык общения с еще более располагающим к себе Мойстом фон Липвигом. На всякий случай девушка вцепилась в сигарету. Если дыма станет еще больше – она сможет незаметно не только улыбаться, но и танцевать.
– Мы собираем и систематизируем информацию о всех големах в Анк-Морпорке и в других городах, – продолжила она из табачного облака. – Это позволяет нам действовать быстро и эффективно. В случае несвободных големов оперативность бывает особенно важна. Некоторым из них многие сотни лет, и за все эти годы лишь малая часть получала достойный ремонт. Учитывая, в каких условиях они трудятся, задержка всего в один день может оказаться фатальной. К примеру, голем, выкупленный нами у камнедробильной компании Мягкостела, весь растрескался и из него буквально на каждом шагу песок сыпался. А про големов из некоторых алхимических лабораторий я согласна рассказать только для официального протокола.
– Вы полагаете, этому голему может требоваться срочный ремонт? – вежливо уточнил Моркоу. – Или вы подозреваете, что в этой части катакомб могут оказаться и другие похороненные големы?
Ангела попыталась разглядеть лицо капитана, но теперь задымленность играла против неё. Скорей всего Моркоу как всегда улыбался.
– Всё возможно, – она пожала плечами. – Но мы не нашли ничего, похожего на производственные цеха, где могли бы потребоваться големы. Если вы узнали всё что хотели, то я отправлюсь к провалу, чтобы помочь с поисками.
– Вам следовало обратиться в Стражу, – пожурил её голос из глубины синевато-серого облака. – Вряд ли неизвестный может как-то подтвердить своё право на владение големом. А присвоение чужого имущества без лицензии – преступление.
Ангела Красота Добросерд затянулась сигаретой. Она считала, что уже оставила за собой последнее слово в разговоре и не намерена была продолжать.
– Хорошего вам дня, госпожа Добросерд, – попрощался Моркоу. – Если Страже станет известно о новом големе, я немедленно сообщу вам. Передавайте господину Липвигу мои пожелания скорейшего выздоровления.
Даже сквозь дым было видно, как Дорфл кивнул и вышел вслед за капитаном. Всего через секунду первый прохожий с энтузиазмом крикнул «Пожар!» и занял место, откуда лучше всего было видно выползающие сквозь неплотно прикрытую дверь Траста серые клубы.
– И вовсе я не собираюсь его навещать! – сообщила Ангела пустому месту.
* * *
«Вампиры пириделывают людей пад сибя!!!» – вопила первая полоса газеты. Три восклицательных знака обеспечили ей внимание коренных анк-морпоркцев и всех, кто уже начал считать себя таковыми.
Это было даже надежней, чем использовать волшебные светящиеся чернила.
Ваймс проследил полным отчаянья взглядом за тем, как очередной прохожий обменивает у нищего мелочь на экстренный выпуск. Он не хотел оглядываться по сторонам – и так казалось, что вся улица вдруг заразилась любовью к чтению. Проклятые бумажки с мажущимися буквами были в руках у каждого второго.
«Всиобщие овампиривание!!!!! Спициальный ывпуск!» – пять восклицательных знаков на обратной стороне листа компенсировали поспешность наборщика.
Да, Моркоу не ошибся и де Словв не стал печатать свои догадки. Вместо него это сделали «Анк-Морпорк Инфо», возродившееся к очередному скандалу подобно фениксу.
И «Инфо» читало едва ли не больше народу, чем «Правду».
«Как всё начнется? – подумал командор, прислоняясь к углу, из-за которого только что вышел. Читающая толпа проплывала мимо, совершенно не обращая на него внимания. – Сколько сейчас в городе черноленточников? Сто? Тысяча? И не все они сидят в особняках, которые легко превратить в крепость. Есть те парни, которые прямо сейчас работают совсем рядом с людьми. И они по всему городу. Сегодня вампиры в безопасности, но завтра… За сутки толпа припомнит им все страшные бабкины сказки, исчезнувших с их деньгами родственников и занятые рабочие места. Всё всегда упирается в рабочие места и переманенных клиентов. И тогда начнется».
Ваймс сунул руки в карманы, отлепился от стены, которую подпирал, и побрел в сторону Острова Богов.
В любом случае расследование надо было закончить как можно быстрее, пока никто не успел вмешаться. Можно было попытаться поиграть с гонцами из дворца в прятки – не ночевать дома, не появляться в штаб-квартире, не заходить в «Ведро»… Но это было глупо. Все знали – если патриций захочет с вами поговорить, вы с ним обязательно встретитесь. Это был один из фундаментальных законов мироздания и спорить с ним было также нелепо, как переплывать море на плоту или ужинать сосисками Достабля…
Говорят, сразу после завершения инцидента с Клатчем какой-то умник попытался переплыть море на очень большой связке хот-догов. Согласно тем же слухам, его подвел голод, но прецедент всё равно вселял надежду. И хотя бы домой заглянуть было просто необходимо.
Ваймсу пришлось замедлить шаг.
Улицы Анка были шире улиц Морпорка, но это не помешало без преувеличения скульптурной группе из трех младших констеблей перекрыть одну из них собой от четной стороны до нечетной. Командор ощутил некоторую гордость от того, насколько слаженно эти трое пихали друг друга в сторону изящной застекленной витрины.
Твердрпород и Карьер были троллями. Младший констебль Подсвин был человеком, чьи интеллект и габариты стирали все видовые различия между ним и его братьями по оружию. В движении троица производила впечатление остановившегося перекурить камнепада с очень дурным характером... Всё выше перечисленное заставило Ваймса сосредоточиться и отыскать взглядом щуплого старичка, загородившего собой слишком узкую для любого из троицы дверь. В руках у старичка была зажата метелочка для пыли, которой он угрожающе потрясал в сторону стражников.
– Сэр, не оказывайте сопротивление Страже! – пророкотал Твердопород, как раз когда командор приблизился.
Вместе с ним приблизились еще около дюжины падких на зрелища прохожих, так что Ваймс просто затерялся в толпе.
– Я его и не оказываю, идиоты, – завопил в ответ старик, едва не выплюнув при этом вставную челюсть. – Я просто прошу вас зайти через черный ход, что здесь непонятного?!
– Командор Ваймс запретил стражникам заходить через черный ход, – прогудел выдрессированный Детритом хор. – Это неуважение к Закону.
Владелец лавки в отчаянье застонал. На орбите толпы возник Достабль со своим лотком наперевес. Запахло подозрительными специями.
«Пора заканчивать, а то старика сейчас удар хватит» – сообразил Ваймс и поспешил использовать локти, чтобы прорваться в первый ряд зевак.
– А как насчет того, что констебли сейчас пойдут по следующему адресу, а с вами поговорю я? – предложил он.
Старик оторвал взгляд от грозящей разрушить его витрину троицы и уставился на него. Потом попытался было замахнуться метелочкой, но…
На мгновение стало практически видно, как в глубине его лысого черепа рост и весьма умеренная ширина плеч вновь прибывшего сопоставляются с размерами дверного проема. Метелочка ме-едленно опустилась вниз, а губы раздвинулись, демонстрируя зубы, ранее принадлежавшие какому-то очень большому и регулярно навещавшему стоматолога животному.
– Кажется, я видел вас на какой-то карикатуре! – сообщил антиквар.
– Командор Ваймс, Городская Стража Анк-Морпорка, – подтвердил Ваймс и в тайне понадеялся, что следующей жертвой вандала-оформителя станет издательство «Правды».
– Тогда заходите, сэр, и я немедленно отвечу на все ваши вопросы, – старичок отступил внутрь своего застекленного убежища, напоследок одарив младших констеблей злобным взглядом.
Антикварная лавка встретила Ваймса аристократическим полумраком, бликами света на полочках с массивными безделушками и ароматом «Изысканная пыльность номер раз», который парфюмеры из «Торгового дома Оловоплава» продают по семь долларов за флакон. Настоящей пыли видно не было.
Старичок примостился за широким письменным столом в углу и кивнул Ваймсу:
– Прошу вас, располагайтесь, сэр Сэмюель.
Ваймс с подозрением ощупал ближайшее к столу кресло и опустился в него. Не замедливший последовать укус принес злорадное облегчение. Он снова находился в мире нормальной мебели.
Командор устроился поудобнее и внимательно посмотрел на антиквара. Тот казался ровесником своего коллеги-вампира, разве что сохранился не так хорошо. Из-за странностей освещения кожа старика стала ощутимо отдавать желтизной, а глаза показались двумя черными бусинами. Кроме того, стало очевидно, что он пользовался «Изысканной пыльностью» еще и как одеколоном. И явно перебарщивал.
– Чем я могу быть вам полезен? – улыбнулся антиквар, еще раз продемонстрировав великолепие верхней и нижней челюсти.
«Я знаю, о чем парни хотели с ним поговорить, ведь я сам послал их, – подумал Ваймс. – Но кто он, черт возьми, такой? Он назвал меня «сэр Сэмюель», значит, надеется переселить одно из своих страшилищ в особняк Овнцев… Но на это надеялся бы любой торговец хламом…»
Командор с трудом припомнил надпись над витриной и полез в карман:
– Нам всего лишь необходимо уточнить, не куплены ли некоторые предметы из этого списка у вас, господин… Джонатан Джонатан?
– О, я всего лишь Джонатан Джонатан Третий! – с ложной скромностью вздохнул старик, принимая относительно аккуратный листок. – Джонатан Джонатан Первый, основатель нашего дела и мой дед давно покинул этот мир.
– А вашего отца тоже звали Джонатан? – не удержал язык Ваймс.
– Естественно! – гордо подтвердил антиквар, перемещая узловатый палец по строчкам. – Всё для удобства наших достопочтенных клиентов.
Вставная челюсть клацнула. Запах пыли усилился.
@темы: "Своё", "Плоский мир", "Фанфики", "Fandom Kombat"
-
-
14.11.2013 в 20:04А то сколько можно откладывать?!
Значит, все правильно!
-
-
02.02.2016 в 18:08Все просто выше всяких похвал!
-
-
02.02.2016 в 20:02А какой арт замечательный к ней нарисовали - смотрю и каждый раз влюбляюсь